Генри Олди - Олди и компания. Встреча Генри Лайона Олди с читателями на Петербургской фантастической ассамблее-2018

ОЛЕГ ЛАДЫЖЕНСКИЙ: Заклёпочничество — невероятно уродливое явление, которое возникло почему-то именно в фантастике, в одном из самых свободных направлений литературы. Не так давно хороший человек пришёл и говорит: «Каюсь. Я когда-то читал «Путь меча» Олди. И там были бронированные сапоги в составе доспехов одного персонажа. Все эти годы я не верил в бронированные сапоги, о чём не стеснялся неоднократно заявлять публично. А тут вдруг нашёл фотографию этих сапог из музея. Были, каюсь». Во-первых, да, хороший человек — он публично признал свое заблуждение, чего обычно критики-заклёпочники не делают. Они будут десять лет тебя доставать по переписке и публично, потом вдруг выясняют, что ошиблись, и с этой минуты они немы как рыбы. Но речь о другом: бронированные сапоги или не бронированные — это к содержанию романа вообще имеет какое-то серьёзное отношение? Сразу вспоминается классическое: «Суди, дружок, не выше сапога...»

ДМИТРИЙ ГРОМОВ(смеётся): Вроде бы роман не про сапоги.

ОЛЕГ ЛАДЫЖЕНСКИЙ: У Кея в одном из романов графиня — сюзерен майората, а герцоги при ней — вассалы. Я допускаю вариант, что это ошибка переводчика, и допускаю вариант, что зачем-то это было нужно Кею. Какая мне разница? Мне не всё ли равно? От того, что он назвал бы её герцогиней, а их — графами и баронами, изменилась бы прекрасная книга? Нет.

КОММЕНТАРИЙ ИЗ ЗАЛА: Тем более, что это вообще происходит не на Земле.

ОЛЕГ ЛАДЫЖЕНСКИЙ: Безусловно.

ДМИТРИЙ ГРОМОВ: Мне очень нравится на эту тему замечательный ответ Брюса Уиллиса, который озвучивал боевого енота Ракету. Тогда как раз вышли первые «Стражи Галактики». Заклёпочники разошлись не на шутку: мол, это в фильме не реалистично, и то не реалистично, так не летают, так не стреляют... Уиллис им ответил: «О каком реализме вы вообще говорите? Здесь же чёртов енот разговаривает!».

ОЛЕГ ЛАДЫЖЕНСКИЙ: Будь заклёпочником, я бы разобрал все рукопашно-оружейные сцены у коллег-писателей, которые получились совершенно фантастическими по одной простой причине — всё правильно описано с точки зрения физических действий, но они всегда путают дистанцию. С того расстояния между персонажами, которое обозначено, нельзя сделать указанные два движения подряд. Это знает любой профессионал. Но надо ли делать такой разбор? Нет, конечно же. Зачем?

ДМИТРИЙ ГРОМОВ: Более того, в приватной беседе, если человек захочет проконсультироваться, мы с удовольствием ему все расскажем. Но выносить это в интернет, рассказывать на каждом углу, что автор ничего не понимает — тем более что он, может, и понимает, но ошибся или недорассчитал... Или, в конце концов, мы ошиблись. Зачем? Всякое бывает, со всеми бывает. Мы не боги, ошибаемся. Если в целом книга понравилась, но там я нашёл пару мелких технических косяков — ну и бог с ними, с косяками.

КОММЕНТАРИЙ ИЗ ЗАЛА: Человек самоутверждается.

ДМИТРИЙ ГРОМОВ: Да, конечно.

ОЛЕГ ЛАДЫЖЕНСКИЙ: Заклёпочник, как правило, пишет критический комментарий для себя, а не для писателя. Он не хочет, чтобы автор стал лучше. Он получает своё личное удовольствие. Ну и пусть получает.

ВОПРОС: Вы столько лет пишете вместе. Сам процесс интересен. Если вкратце: как вы пишете вдвоём?

ДМИТРИЙ ГРОМОВ: Как я уже говорил, бывает, что один пишет костяк динамичной сцены, а второй углубляет, — это один из вариантов, он далеко не единственный и довольно редкий. А в целом... Когда кому-то из нас приходит в голову идея — это может быть какой-то эпизод без начала и конца, фантастическая, философская, идейная концепция — короче, когда появляется зародыш будущего текста, рассказа или романа, один соавтор приходит к другому и говорит: «Слушай, есть такая мысль...» И излагает. Если второго зацепило, тот отвечает: «Давай посмотрим, что из этого можно сделать». И мы начинаем обсуждать. Говорим, по улицам бродим или дома сидим, если погода плохая. В первую очередь начинает проявляться конфликт. Потом начинают выстраиваться элементы сюжета, потом приходит понимание, когда и где, в какой обстановке, в каких декорациях, в какой эпохе может разворачиваться действие. Далее определяются герои, их характеры и биографии. Мы обсуждаем и готовим план.

ОЛЕГ ЛАДЫЖЕНСКИЙ: Но только на трезвую голову. Это принцип. Мы никогда не обсуждаем и не пишем, даже если выпили бутылку пива.

ДМИТРИЙ ГРОМОВ: Да. И этот процесс может длиться достаточно долго. Минимум недели три, максимум месяца три. Когда-то и больше бывало. Параллельно — если мы уже видим, что оба загорелись идеей и для воплощения нужны дополнительные материалы, — мы начинаем копать, причём не только в интернете, но и в бумажных книгах. Обращаемся к друзьям-знакомым, специалистам в разных областях — допустим, к историку Андрею Валентинову или к физику Николаю Макаровскому. Есть профессионалы, которые знают фактуру лучше нас — что-то они подскажут, а чаще просто посоветуют, какую литературу по этому вопросу стоит почитать. Но у нас всегда заранее существует какая-то база: если, допустим, мы ничего не знаем о культуре племен Анголы, у нас не возникнет идея писать на этом материале. На пустом месте и интереса не возникнет, и запала не произойдёт. Когда мы всё проговорили, мы начинаем записывать, делать наброски. И к какому-то моменту понимаем: всё, мы уже в материале. Грубо говоря, если мы знаем, как герой завязывает шнурки на ботинках, можно садиться писать. Это значит, что мы уже понимаем, есть ли у него вообще ботинки и есть ли на ботинках шнурки — то есть, действие происходит в обществе, где люди ходят босиком, или в сапогах, или в ботинках со шнуровкой, или в футуристических ботах на магнитных застёжках. Про шнурки я, конечно, образно говорю, но принцип понятен: плотная работа начинается, когда мы настолько в материале, что понимаем все эти нюансы. Потом мы делим роман по фрагментам, эпизодам, главкам: это пишу я, это пишет Олег.

ВОПРОС: Не героев делите?

ДМИТРИЙ ГРОМОВ: Нет, не героев. Иногда бывает, что какой-то фрагмент сюжетной линии пишет один из нас, но практически никогда — всю линию целиком. Потом всё равно инициативу перехватывает другой. Обычно пишем мелкими эпизодами. Стыкуем фрагменты, таскаем друг у друга, чистим, доводим до ума, рихтуем мелкие неувязки, которые обязательно по ходу дела возникают... Потом делаем перерыв, распечатываем, вычитываем с бумаги, заодно допроговариваем, дополняем план, и снова работаем. Так до конца. Потом несколько раз вычитываем.

ВОПРОС: В процессе работы вы ругаетесь? В смысле ссоритесь, спорите... Или у вас всегда всё мило? Задушить друг друга не хочется никогда?