Александр Севастьянов - Диктатура интеллигенции против утопии среднего класса

Одни, указывая, что сближение рабочих-интеллигентов и научно-технической интеллигенции происходит не только при социализме, но и при капитализме, ставят вопрос об условиях уничтожения противоположности между умственным и физическим трудом (А. Мельников, Ю.И. Визгунова, А.А. Искандеров), другие пытаются возражать против такого подхода к проблеме (Н.Н. Винокурова).

М.Н. Руткевич делит интеллигенцию на исполнителей и организаторов, В.И. Астахова, напротив, замечает, что управление производством и обществом — область умственного труда, а исполнительство — физического, В.А. Копырин и А.Ф. Кривицкий считают, что вообще функции интеллигенции куда сложнее и многообразней и пытаются, несколько схоластически, их перечислить, К.П. Буслов кладет в основу классификации умственного труда принцип творчества, а С.А. Гугель определяет как главный объект труда интеллигенции — информацию.

Наконец если такой автор, как С.П. Страдухин, на основании тезиса о процессе непрофессионального развития интеллигенции, приходит к заключению, что занятие умственным трудом профессионально не может оставаться конституирующим признаком интеллигенции, то В.К. Вигдорчик настаивает на том, что профессиональный умственный труд — был и есть главный образующий признак интеллигенции.

Есть и другие сложности. Многие исследователи справедливо жалуются, что не всегда легко установить и абсолютно невозможно точно провести демаркационную линию между умственным и физическим трудом. Еще труднее различить умственный труд по степени квалифицированности.

Далее: все согласно декларируют, что интеллигенция — не класс [34]. Но что это такое? Прослойка? Термин этот неясен, как и неясна возможность применять его в условиях социализма, когда "прослаивать" нечего (нет классов-антагонистов). Слой? Группа?

Словом, наблюдение Г.В. Витуховского и В.М. Спивака: "Несмотря на то, что социалистическая интеллигенция как прослойка существует более трех десятилетий (т. е. с 1937–1939 гг. — А.С. ), определение понятия социалистической интеллигенции еще не выработано" [35]можно усугубить наблюдением Д.А. Лалетина о том, что в советской науке нет определения слоя, социальной группы, социально-профессиональной группы. И, понятно, дело касается не только социалистической интеллигенции, но вообще интеллигенции как таковой [36].

Итак, нетрудно заметить, что во-первых, хор голосов не стал стройнее за истекшие 60 лет развития социологической мысли в СССР, а во-вторых, можно отчетливо увидеть в этом хоре мотивы, знакомые нам с 1920-х гг. Такой "прогресс" не может радовать.

Наряду с этим можно констатировать, что затруднения в теоретическом осмыслении интеллигенции приняли сегодня глобальные масштабы . Об этом свидетельствуют исследования, посвященные зарубежным концепциям интеллигенции [37]. Так, И.О. Змитрович, указывая, что некоторые зарубежные социологи сами признают неотчетливость своих представлений об интеллигенции, добавляет: "В буржуазной литературе налицо путаница, многообразие точек зрения относительно того, кого и на основании каких признаков причислять к интеллигенции [38]. Ему вторит Е.М. Сайгина: "В трудах французских социологов и философов нет единодушия по многим вопросам, касающимся интеллигенции, что выражается, в первую очередь, в отсутствии базовой типологии интеллигенции…Ведутся постоянные дебаты о том, каковы же критерии, наличествующие для определения контуров этой "социальной группы". Какие признаки брать за основу ее классификации: профессиональные, социальные, политические, сферы приложения труда или внутреннее содержание интеллектуальной деятельности, принадлежность к классам и идеологии? Судить ли о ней по противоположности между умственным трудом и трудом физическим, или по ее объективным отношениям и знаниям… или по ее отношению к власти?" [39]. Как видим, проблемы те же .

Таким образом, всемирные масштабы ответственности интеллигентоведов видны столь же отчетливо, сколь и неутешительность результатов их труда.

В ЧЕМ ЖЕ причины неуспеха? Их, на наш взгляд, три:

1. Бросается в глаза диспропорция: налицо значительное количество общетеоретических работ, огромное количество исследований по современной интеллигенции, однако исторических разработок практически нет. По сути дела, произошел отрыв теории предмета от его истории. Но ведь ясно, что только исследуя проявления интеллигенции в различных исторических условиях, разных политических режимах, разных общественно-экономических формациях, мы можем установить как вневременные черты ее сущности, так и черты ее исторической изменчивости. Только так интеллигентоведение может выйти из круга научных дисциплин, в котором господствуют мнения, и войти в круг наук, где господствуют факты. Другого нетупикового пути нет.

В особенности неудовлетворительно обстоит дело с историей отечественной интеллигенции. В то время, как у нас вышли книги о древнегреческой интеллигенции [40], об интеллигенции эпохи Возрождения [41], а также ряд увлекательных монографий, посвященных истории современной зарубежной интеллигенции [42], история русской интеллигенции остается во многом в тени. А если говорить о феодальном периоде ее развития, то здесь мы сталкиваемся и со значительными аберрациями.

2. Несомненно, изучение интеллигенции в ее многовековом существовании требует системного подхода, ибо сама проблема интеллигенции является центральной для всего цикла гуманитарных дисциплин постольку, поскольку интеллигенция — главный субъект, а зачастую и главный объект духовного производства во всем его многообразии. Идеальным было бы создание многотомной "Истории русской интеллигенции", объединяющей усилия специалистов по истории литературы, музыки, изобразительных искусств и т. д.

3. Ввиду того, что история русской интеллигенции охватывает несколько столетий и тесно переплетается с историей просвещения, историей материальной и духовной культуры, ее изучение целесообразно проводить координированно, "планово", по возможности централизованно. В настоящее время, насколько известно, на почве нашей темы нет координации не только между представителями различных областей гуманитарных знаний, но и между специалистами-интеллигентоведами из различных вузов и НИИ [43].

БОЛЕЕ всего сказываются названные неблагоприятные факторы в области истории русской интеллигенции феодального периода. Взять хотя бы Древнюю Русь. По-видимому, со времен Плеханова и Иванова-Разумника бытует немотивированное убеждение, что никакой интеллигенции в XI–XVII вв. не было и быть не могло, как и вообще в средние века. Например, А. Саломон писал: "В средние века проблемы интеллигенции не существовало" [44]. Однако за 60 лет советская медиевистика, при отсутствии работ, посвященных интеллигенции как таковой, накопила множество свидетельств, доказывающих правомерность постановки самой проблемы [45]. Высокий уровень материальной и духовной культуры Древней Руси ныне уже не ставится под сомнение. Но ведь априори ясно, что коль имело место активное духовное производство, то должен был существовать и его субъект, а именно таково наиболее общее представление об интеллигенции [46].