Александр Севастьянов - Диктатура интеллигенции против утопии среднего класса

ПАРАДОКСАЛЬНО, что позднейшая история интеллигенции изучена гораздо внимательнее и детальнее, чем ее генезис. Причем имеется в виду не только русская интеллигенция буржуазного периода, довольно обширную историографию которой мы здесь не можем рассматривать, но и интеллигенция 1-й половины XIX в.

Так, удачной в целом следует назвать единственную посвященную этому времени интеллигентоведческую диссертацию Л.А. Булгаковой "Интеллигенция в России во второй четверти XIX в.: (Состав, правовое и материальное положение)" (Л., 1983), в которой на хорошо разработанной источниковой базе обобщены важные и интересные данные о студенчестве, о врачах, преподавателях, инженерах. Несомненный интерес представляют статистические таблицы, позволяющие анализировать социальные отряды этих профессиональных групп. О многом говорят также сведения, раскрывающие материальное положение данных социальных отрядов. Однако неосвещенность ранней истории интеллигенции не позволили Булгаковой избежать некоторых недостатков. Так, например, неверно датируется установление строгой сословности образовательной системы, которое на деле относится уже в 50-м гг. XVIII в. Далее: отсутствует широкомасштабное представление о количественных и качественных параметрах всех социальных и профессиональных отрядов интеллигенции в динамике их становления в XVIII — начале XIX в. И, поскольку нет подобной картины как бы "с птичьего полета", представляется произвольным выбор объекта и угол зрения. Отсюда же и "бытовой очеркизм" диссертации, которую скорее можно было бы назвать, в духе начала века, "Очерки из истории…". Впрочем, упрек относится не столько к диссертанту, сколько к состоянию исторического интеллигентоведения.

Нельзя не отметить, что советскими учеными гуманитарного профиля исследовано множество явлений, фактов и обстоятельств, так или иначе относящихся к интеллигенции феодального периода, ее образу жизни, формам созидательной культурной деятельности и общественной борьбы. Так, огромна литература по декабризму [57]; существенны для нашей темы исследования дворянского сословия, бюрократии и государственного аппарата [58]; важны для обрисовки обстоятельств духовной жизни интеллигенции исследования о цензуре и тайном сыске [59]; чрезвычайный интерес представляют биографические словари русских писателей XVIII и XIX вв., подготавливаемые, соответственно, Институтом русской литературы и издательством "Советская энциклопедия" [60], многочисленны исследования литературных, художественных, социальных, политических и т. п. процессов эпохи.

Все же, закончить хочется, во-первых, призывом к системному осмыслению всей этой громады фактов в русле интеллигентоведения. А во-вторых, начинать необходимо с начала, с истоков интеллигенции, внимательно всматриваясь в тенденции ее роста, деления и развития, чтобы не исказить историческую перспективу, не допустить произвольных оценок.

Разумеется, предпринимать такой труд в одиночку — чрезвычайно нелегко. Думается, что создание на указанных принципах коллективного многотомного труда отвечало бы насущнейшим задачам не только истории, но и теории интеллигенции. Научные силы для такого дела в стране есть, но сегодня они разбросаны, их усилия не скоординированы, их позиции не согласованы между собой. Необходимо радикально изменить такое положение.

Вопрос о времени формирования интеллигенции является в науке спорным, поскольку само определение интеллигенции до сих пор неясно. Более того, сегодня, очевидно, следует признать бессильной любую попытку умозрительно сконструировать незыблемое определение интеллигенции. Причина этого в том, что интеллигенция как социальная группа — чрезвычайно неоднородна как в духовном, так и в социально-политическом и материальном плане. Бедные и богатые, творческие и косные, технические и гуманитарные, прогрессивные и реакционные, античные, дворянские, буржуазные, разночинные, народные — все эти и многие другие характеристики приложимы к различным слоям интеллигенции. Исходя из факта этой неоднородности, кажется верным вначале принять некоторое условное, максимально общее представление об интеллигенции, которое было бы пригодно для всех времен и народов. А затем рассмотреть эту модель в исторической ретроспекции, чтобы выявить в ней как стабильные, так и изменчивые характеристики. Я подчеркиваю момент условности: любая теория немыслима без аксиом — измените одну из них, и получится "неэвклидова геометрия".

Таким условно приемлемым определением мне кажется следующее: интеллигенция есть неоднородная социальная группа со сложной внутренней градацией, состоящая из квалифицированных специалистов, занятых в развитии, распространении и интерпретации культуры [61].

В самом деле: лица занятые подобной деятельностью были в любой стране с доисторических времен. Нас не должно смущать, что в иные времена они насчитывались единицами. Ведь и рабочие не сразу стали классом. От диаспоры — к социальной группе и классу: таков, видимо, общий путь любого социума. Поэтому вполне оправданы попытки ряда ученых изучать интеллигенцию античности или Возрождения (Т. Блаватская, М. Петров, Л. Баткин и др.). И совершенно неоправдано отсутствие таких попыток в отношении Древней Руси.

Почему же, говоря об отечественной интеллигенции, я не соблюдаю хронологию и обращаюсь прямо в XVIII век? Потому что в ходе реформ на рубеже XVII–XVIII вв. произошел коренной перелом, смена культурно-общественных формаций. Резко изменилась система подготовки интеллигенции, сменился ее контингент, поменялся ее социальный лидер, ее ценностные установки, резко возросли масштабы ее деятельности и численности, и т. п. Очередной раз в нашей истории нечто подобное произошло в 1920-30-е гг., хотя духовная преемственность сохранилась в гораздо большей степени [62]. Иными словами, в истории русской интеллигенции с петровского времени начинается новый виток развития, участники которого могут рассматриваться без обязательной связи с предыдущим.

Итак, после краткого вступления очертим предмет исследования. Специальная интеллигентская квалификация, оговоренная в условном определении, может быть получена различными путями. В Древней Руси на первом месте в этом деле стояло самообразование и обучение у "мастеров". Восемнадцатый век переносит акцент на государственную систему образования. Поэтому первоочередной задачей является количественный анализ выпуска обученного контингента из учебных заведений эпохи.