Дмитрий Калюжный - Третий путь цивилизации, или Спасет ли Россия мир?

В 1998 году компания Rice Tech запатентовала рис «басмати». Позже Rice Tech запатентовала также тай-ский жасминовый рис, основной продукт для 5 миллионов беднейших фермеров. Рис «басмати» является одним из основных экспортных товаров Индии: страна поставляет его на мировые рынки в количестве до полумиллиона тонн в год. Теперь, оказывается, рис — не продукт индийской природы, а собственность иностранной компании.

Институт Рослин (Шотландия), известный клонирова-нием овечки Долли, подал заявку на патент на Bos indicus (таково общее латинское название всех индийских коров). Институт, однако, интересует лишь одна порода — вегурова корова. Сейчас она находится на грани вымирания, однако в индуистской мифологии эта корова известна с древнейших времен. Интерес института к этой породе понятен: вегуровы коровы потребляют гораздо меньше пищи, но при этом дают больше богатого жиром молока, чем другие породы.

В июле 1999 года компания Cromak Research запатентовала сбор из трех растений — горькой тыквы, баклажана и розового яблока, хорошо известный в Индии как средство против диабета.

Сорок процентов фармацевтической продукции западных фирм содержат экстракты азиатских растений, но это не приносит никакой прибыли странам их произрастания.

Расположенный в Сирии Международный центр сельскохозяйственных исследований в засушливых зонах (ИКАРДА) хранил несколько сортов на основании соглашения с Продовольственной и сельскохозяйственной организацией ООН (ФАО). И хотя подписанное в 1994 году трастовое соглашение прямо запрещало ему допускать какое-либо оформление прав интеллектуальной собственности на зародыши семян, в 1995 году ИКАРДА подписал соглашение с австралийскими институтами и представителями агробизнеса, что позволило им претендовать на монопольное владение хранившимися в центре сортами растений и семян.

Проекты, связанные с изучением генетических ресурсов человека, также касаются в основном аборигенных народов. В этом случае предметом исследования, как правило, становится их естественный иммунитет к определенным заболеваниям. Взятые у аборигенов образцы крови используются затем для приготовления лекарств, зачастую без согласия на то донора и, конечно, без выплаты ему какой-либо компенсации. Впрочем, подобное имеет место и в развитых странах. Так, американский врач Гоулд, обследуя нуждавшегося в операции на селезенке жителя Сиэтла Джона Мура, обнаружил в его крови важный стимулирующий белок. Гоулд запатентовал этот белок под названием «Мо лайн», продал его одной из швейцарских фирм и положил себе в карман 15 миллионов долларов, а объем продаж этого белка составил 3 миллиарда долларов. Мур не давал на это согласия, однако суд решил, что он не имеет прав собственности в отношении тканей своего тела!

Доктор Спенсер Уэллс со своими коллегами намерен отправиться по Великому шелковому пути, чтобы собрать образцы ДНК у людей, проживающих в труднодоступных местностях Средней Азии. Стэндфордский университет (США) планирует собрать образцы крови у

представителей 5000 различных народностей (критики уже назвали этот план «вампирским проектом»). А некий бывший профессор Гарвардского университета, основавший фирму deCode Genetics Ltd., получил доступ к медицинским архивам Исландии и образцам тканей, собиравшимся в этой стране на протяжении десятилетий. Он намерен использовать архивы этой этнически однородной страны для поиска причин возникновения наследственных заболеваний совместно с корпорацей Hoffman-LaRoche.

Европа и ГМ-продукты

Законодательство ЕС в отношении трансгенных продуктов — сложное и непрерывно меняющееся. Оно развивалось параллельно с открытием рынка для ГМ-пищи.

В 1997 году вступило в действие положение 258/97 о «новых продуктах питания», под которыми подразумевалась пища, изготовленная из компонентов, отличающихся от натуральных. Оно отменило часть статей предыдущего положения 90/220/ЕЕС, относящихся к допуску на рынок ГМ-продуктов, и ввело их маркировку. Теперь предусмотрен ряд процедур безопасности в отношении ГМ-культур, в том числе долгосрочный мониторинг, оценка «существенной эквивалентности», аллергического потенциала, воздействия генов-маркеров, определение допустимого процента содержания ГМ-компонентов в обычной пище и т.д. Хотя новое положение является несомненным шагом вперед на пути уменьшения риска для здоровья и окружающей среды, исходящего от ГМ-организмов, допустимый уровень содержания ГМ-компонентов в обычных продуктах все еще находится в процессе обсуждения. К тому же, по мнению экологов, новая процедура не отличается прозрачностью.

С 1985 года (года выдачи первого патента в США на ГМ-продукт) выдано уже 10778 патентов на ГМ-растения в США и 200 на ГМ-животных. В Европе ГМ-продукцию патентуют с 1997 года. К примеру, Monsanto запатентовала

ГМ-сою, a Zeneca — все ГМ-помидоры. Патент — временная легальная монополия на коммерческую эксплуатацию изобретения. Под это понятие сегодня попадают и различные формы жизни. Патент — эксклюзивная легальная защита на 17-25 лет. Чтобы использовать запатентованное изобретение, необходимо иметь разрешение от владельца патента. Итак, чтобы выращивать ГМ-помидоры, надо сначала заплатить корпорации Zeneca.

В мае 1998 года Европейский парламент разрешил компаниям патентовать живые организмы, в том числе «элементы, выделенные из человеческого организма». Всего лишь за три года до этого фактически идентичное положение выставлялось на голосование, и было признано неэтичным. Что изменилось, кроме финансовой мощи «продавливавших» это постановлений корпораций? Ничего.

В октябре 1998 года голландское правительство заявило отвод этому постановлению. В 1999 году к нему присоединилось правительство Италии. Эти страны обеспокоены тем, что ряд пунктов постановления ущемляет экологическое законодательство стран и права потребителей. Было заявлено, что процедура принятия документа содержала ряд нарушений; постановление в дальнейшем может повлиять на благополучие развивающихся стран; оно может затруднить доступ к качественному медицинскому обслуживанию граждан Евросоюза;

оно подрывает социально-экономическую и экологическую безопасность стран-членов союза. К тому же Евразийская патентная конвенция, принятая в 1973 году, запрещает патентование растений и животных. А данное постановление обошло этот запрет, разрешив монополизировать целые урожаи.

Эти патенты не имеют ничего общего с патентами на изобретения, это всего лишь средство завоевать рынок. Но те, кто поддерживает патентование жизни, утверждают, что так достигнуто улучшение европейского патентного законодательства. И это несмотря на то, что это патентное постановление нарушает целый ряд международных соглашений, подписанных членами