Дмитрий Калюжный - Третий путь цивилизации, или Спасет ли Россия мир?

Еще одно поразительное откровение:

«...Технологическая эволюция ускоряет биологическую, например, посредством генной инженерии. И не надо красивых слов аморальных ограничениях — «нравственность» человечества как целого проявляется почти исключительно в искреннем сожалении о поступках, которые признаются им безнравственными, и в настойчивом стремлении скрыть эти поступки, но ни в коей мере не в воздержании от.них, если они диктуются сиюминутными материальными интересами.

В частности, в отношении прогресса технологий для человечества как целого никаких моральных ограничений не существует и, по-видимому, неможет существовать в принципе. Ведь абсолютный приоритет технологического прогресса, над всеми остальными интересами и представлениями исторически был прямым условием выживания человечества как биологического вида и, вероятно, приобрел характер своего рода условного рефлекса».

Здесь выражен антропоцентризм в чистом виде. Автор явно не понимает, ни что такое человек, ни в каком мире он живет;

Из книги мы также узнаем, что:

«Прямое воздействие на свое собственное сознание означает качественно новый шаг в развитии человечества, открывающего принципиально новое направление своей эволюции — эволюцию сознания или, если позволительно так выразиться, «ментальную» эволюцию.

Принципиальное изменение самого механизма восприятия мира не только отдельным человеком, но и

обществом в целом, так как это восприятие формируется глобальными средствами массовой информации с использованием информационных технологий. На практике это означает начало постепенного отказа от второй сигнальной системы — восприятия слова, связанного с логикой как с преобладающим типом мышления, и перехода к восприятию целостных образов, связанному с непосредственным воздействием на чувства».

На самом деле никакого отказа от второй сигнальной системы нет. А есть ее укрепление. Информ-технологи используют такой прием, как метонимия (греч. переименование). Так, например, когда человека сажают в тюрьму, то каждый понимает что это несвобода. А когда его отправляют на необитаемый остров? Это что, свобода? Или, например, крепостной строй — это несвобода. А при капитализме — неужели свобода? Просто идет игра словами. Воровство называется приватизацией. Наплевательство на общественные интересы — либерализмом. Правовой беспредел — демократией. Невозможность для большинства купить товары, заполонившие витрины — изобилием.

Так что здесь господин Делягин наводит тень на плетень. Происходит не «изменение механизма восприятия мира» под воздействием технологий, а подавление того самого «мира» теми самыми «технологиями», что, безусловно, искажает восприятие реальности.

Далее в книге Михаила Делягина разбирается вопрос об информационной революции, одном из ключевых понятий его теории. Он говорит о массовом сознании, как о качественно новом предмете труда.

«Ключевой принцип классификации прост: допуска-етли (и если да — то в какой степени) господствующая в обществе технология отчуждение работника от его собственного труда — или, в используемом на практике более удобном приближении, от используемых им средств производства.

Регулярное принуждение уже не нужно: основная часть населения неможет обеспечить себе обществен-

но приемлемого уровня жизни (а часто и физиологического прожиточного минимума) вне завода.

Отличительной особенностью творческого труда является принципиальная неотчуждаемость работника от используемых средств производства, главным из которых оказывается его собственный интеллект. Принуждение и эксплуатация оказываются принципиально, технологически невозможными и несовместимыми с высокой эффективностью общественного производства^.

Это — пример игры словами, о которой мы говорили выше. Идея получает смысл тогда, когда она имеет материальную реализацию. Только в таком качестве ее можно продать или обменять. И в этом интеллектуальная работа столь же зависима от средств производства, как и работа какого-нибудь слесаря. И так же, как слесарь, творческий работник должен продавать свой продукт для того, чтобы иметь средства на жизнь.

«Влияние компьютера и системы глобальных коммуникаций как орудия труда ни в коем случае нельзя ограничивать одним лишь резким ускорением совершения рутинных операций. Простейший пример такого ускорения для относительно творческой задачи, решение которой само по себе недоступно компьютеру, заключается в организации одновременной работы трех групп специалистов, расположенных на равноудаленных точках земной поверхности: когда одна кончает работать вечерам, она направляет результаты своей работы по электронной почте другой группе, у которой рабочий день только начинается, и так далее. В результате этого решение задач осуществляется практически круглые сутки, а скорость такого решения повышается в 3 раза».

Можно предположить, что господин Делягин весьма далек от творческого труда. Известно, что если собрать вместе девять женщин с месячной беременностью, ни один ребенок все равно не родится. Каждая из них должна выносить своего ребенка полностью. Задача создания искусственного интеллекта до сих пор не решена, и ком

пьютер — всего лишь техническое устройство, не отменяющее других методов исследования.

«Принципиальное значение компьютера для ускорения развития человечества состоит прежде всего в качественном упрощении всех формально-логических, аналитических процессов: сняв с плеч человека груз формализуемых логических доказательств, компьютер дал ему возможность сосредоточиться на органически свойственной ему творческой, интуитивной сфере, мгновенно увеличив масштабы творческого труда просто за счет освобождения потенциальных творцов от изнурительных рутинных, механистических операций».

Здесь возражение такое. Есть процесс создания нового знания, и компьютер в нем вряд ли поможет, и есть рутинные процессы, имеющие к творчеству малое отношение. Более того, отсутствие нужных подсобных средств очень часто стимулирует творчество. Можно сказать, что применение компьютеров есть процесс, направленный против творчества. Даже так: развитие технологий уменьшает количество выдающихся ученых. Их абсолютное число в XIX и первой половине XX века было значительно большим, чем сегодня.

«Учитывая разницу между мужским, склонным к формальной логике, и женским, склонным к интуиции и озарениям, типами интеллекта, — не следует ли предположить, что развитие компьютерных технологий постепенно вернет нас в некое подобие матриархата?»