Виктор Шкловский - Собрание сочинений. Том 1. Революция

Я уже года три тому назад пытался получить из словолитни Лемана необходимые мне сведения, но мне отказали, ссылаясь на коммерческую тайну. Надеюсь, что национализированные словолитни не будут так скрытны.

Далее необходимо попросить, чтобы при разборе [наборов] отдельных произведений классиков подсчитывали и записывали количество знаков каждой буквы, встречающихся в нем.

Не нужно думать, что это египетская работа. Достаточно в каждое отделение наборной кассы положить бумажку, так чтобы при разбрасывании набора буквы попадали на нее. Потом необходимо свесить вес букв, попавших в каждое отделение кассы из набора. Эту работу нужно сделать для каждой буквы отдельно. Потом, — узнать вес, например, буквы «р» и разделить на него вес всех букв «р», бывших, скажем, в наборе поэмы «Полтава». Провозившись таким образом, мы получим данные, основанные не на единицах, а на сотнях тысяч фактов.

Ввиду того что сейчас издание классиков национализировано, мы обращаемся со своим предложением через газету к Наркомпросу и одновременно к союзу печатников, надеясь на то, что они окажут свою помощь научной работе. Результаты подсчета прошу сообщать в Москву, Лубянский проезд, 10, кв. 3. Лингвистическому кружку.

Как мне передавали, в Москве предполагается создание особого школьного театра. С одной стороны, в этом театре предполагают давать кинематографические представления, иллюстрирующие уроки географии и естествоведения, с другой стороны, и думаю, что эта сторона дела наиболее ответственная, предполагают создать сцену для школы, т. е. создать театр для учащейся молодежи.

Возможно появление такого же учреждения и в Петрограде.

Трудно что-нибудь возразить против самой идеи школьного театра, но, с другой стороны, трудно и представить себе его, особенно зная современную постановку преподавания истории литературы в школе.

В основу теперешней школьной программы положен совершенно ложный принцип историчности. Трудовая школа — это не только такая школа, в которой ученики сами метут пол, это школа, в которой учащиеся вырабатывают сами те знания, которые им необходимы. В трудовой школе ученики в идеале должны сами открыть основы геометрии, сами вывести ее законы, сами открыть свойства рычага. Трудовая школа — школа, обучающая творчеству. Поэтому единственным правильным учебным планом в такой школе можно признать такой план, в котором учащиеся идут от более простого к более сложному.

Этот план нельзя заменить принципом прохождения предмета в исторической последовательности. Современный школьный план преподавания истории литературы — это раскрашенный гроб и раздушенная отрыжка старой школы. Каждому толковому преподавателю ясно, что, например, географию нужно начинать в трудовой школе не с Африки, а с составления плана классной комнаты. Но это значит, что и преподавание литературы в школе нужно начинать не с Кантемира и не с былин, а с анализа произведений сегодняшнего дня, так как — восприятие произведений, которые создавались на совершенно другом фоне, с соблюдением или нарочным нарушением канонов нам неизвестных, дело большой сложности, доступное только немногим из числа специалистов, или не доступное и им. Истории литературы, предмету все еще научно не обоснованному и в университетской науке, предмету, оперирующему над громадным материалом, не поддающимся сокращению, нет места в трудовой школе. Конечно, никто не читает его и сейчас, потому что нельзя назвать историей литературы те рассказы про отдельных авторов, совершенно не передающие самый тип и стиль коллективной работы масс в деле создания новых форм, заменяющих старые формы, нельзя назвать эти рассказы историей литературы.

Нужно перейти от преподавания истории литературы к преподаванию литературы, повышая восприимчивость учащихся к литературной форме, вводя их в новый мир, быть может, единственный мир, который стоит завоевывать, в мир искусства. Опыты такого преподавания делали мои товарищи в первой ступени трудовой школы, а я на курсах, в которых учащиеся были исключительно красноармейцы.

Я пишу это довольно длинное введение после того, как прочел примерный репертуар школьного театра, составленный В. Гиппиусом [280]по предложению совета экспертов. Длинный список, пышный список. Шестьдесят пьес и все самые лучшие, и начинается, конечно, с греков, есть и моралите.

И все в исторической последовательности. Учащийся будет проходить эту программу, следуя пути, пройденному человечеством.

Нет ни малейшего намека на приспособление материала к публике, просто собраны хорошие пьесы. И все вам известные, как будто в русской литературе нет ничего кроме «Ревизора», а в английской кроме «Гамлета». Очень забавно кончается эта программа Горьким и вдруг Мережковским («Павел I») — два имени современников, удостоившихся попасть в общество знатных мертвецов.

Я думаю, что это программа никакая.

Просто отписка.

Если нужен школьный театр, то его репертуар нельзя создавать по принципу историческому.

Но прежде школьного театра нужно пересоздать школьное преподавание истории литературы, этот любопытный курс — прибежище всякого дилетантизма.

Мой же ответ на вопрос о школьном театре в трудовой школе таков. Такой театр может быть создан только самими учащимися изнутри.

На прошлой неделе клир Исаакиевского собора богослужением отметил день столетия начала постройки.

Я не знаю, насколько верна эта дата. Еще при Петре I, в 1717 году, на месте нынешнего собора стояла церковь, сгоревшая в 1737 году от молнии. По архитектуре церковь эта напоминала Петропавловский собор. При Екатерине на месте сгоревшей церкви, по проекту архитектора Ринальди, начали строить громадный храм. Ко дню ее смерти стены собора были выведены почти до карниза и облицованы мрамором. Павел приказал закончить здание по-своему, т. е. свести своды, не считаясь с пропорциями. Александр I в 1817 году, после конкурса, утвердил проект архитектора Монферрана.

Возможно, что к постройке было приступлено в 1819 году. Я не знаю, я не специалист по юбилеям. В 1824 году собор, во всяком случае, строился: камнями постройки во время бунта декабристов народ отбил атаку кавалергардов.

Николай I сам усовершенствовал проект Монферрана, прибавив, кажется, еще два портала «для симметрии». Получилось здание, так характерное для силуэта Петербурга, здание нарочито огромное, пышно-академическое. Фантастическое по своей тяжести для болотистого грунта Петербурга, оно не органично для него, если не считать Петербург городом разрушения.

Громадный храм разрушает себя собственной тяжестью. Недавно говорили о необходимости заложить ниши в стенах. Осыпается неправильно положенная живопись.