Виктор Шкловский - Собрание сочинений. Том 1. Революция

Может быть, впечатлению мешало то, что пьеса шла с двумя заменами.

Исполнитель роли Гондлы не нуждается в оговорках, его позы произнесения удавались, стихи звучали прекрасно, а образ Гондлы Королевича по праву поэзии весь в стихе.

Наивна и трогательна гордость поэта Лебедя, заклинающего жизнь стихами. К концу вечера спектакль как-то спадал. Самые стихи звучали не так, как прежде. Я думаю, что это объясняется, кроме случайных причин, и малым мастерством исполнителей.

Декорации кажутся случайными, в виде архитектурной декорации (колонна) среди рисованных [выглядят] не убедительно.

Громадной заслугой театра является постановка пьесы современного автора.

Мы не избалованы в этом отношении.

Мы помещаем в этом номере два снимка: снимок великой русской танцовщицы Павловой и воспроизведение рисунка Юрия Анненкова, сделанного им недавно с Айседоры Дункан, приехавшей в Москву [289].

Айседора Дункан дорога нам как наша первая любовь, как увлечение нашей юности.

Приезд Дункан как приход океанского парохода в петербургский порт.

Нет, иначе.

В московском шуме имя Дункан как новая нота шума мирового, и шумная Москва рада Дункан.

Русский классический балет был долго не оценен в России.

Нужна была смелость Акима Волынского, чтобы говорить о нем с тем пафосом, с которым до того говорили о Бетховене, о Достоевском, о Леонардо.

Русский классический балет — условен.

Его танцы не танцы, изображающие какое-нибудь настроение, не танцы, иллюстрирующие что-нибудь, классический танец не эмоционален.

Этим объясняется убожество и нелепость старых балетных либретто.

Они были едва нужны. Определенные классические па и смена их существовали по внутренним законам искусства.

Классический балет условен как музыка, тело танцовщика не столько определяет строение па, сколько служит самоодой из прекраснейших условностей.

Эпоха Фокина была порой победоносного падения классического балета.

Классический танец приблизился к танцу характерному.

Новые ловко сложенные либретто и психологическая мотивировка движения двинули балет в сторону пантомимы.

Это был такой же упадок, как если бы музыка ушла в сторону звукоподражания.

И как часто бывает, эпоха падения была в то же время эпохой популяризации.

Русский балет распространился по всей земле.

Гениальные мастера, как Павлова, как Пушкин, всегда стоят в конце эпохи, а не в ее начале.

Гений — плохое предзнаменование для потомков.

Танцы Дункан при всей их талантливости, при всей их убедительности бесконечно ниже, бесконечно ýже того искусства, которое мы знали в классическом балете.

Эти танцы понятны, а великое искусство только созерцаемо. Красота движения человеческого тела, которое проявлялось прежде в танцах Дункан и, может быть, проявляется еще и теперь, тоже ниже красоты композиции классического балета.

Здесь та же разница, как в литературе между рассказом или стихотворением с художественно построенной композицией и рассказом просто занимательным.

«Натуральность» танца Дункан, их «искренность» не есть достоинство.

«Искренность хороша на базаре», — сказал Крученых и сказал хорошо.

В искусстве нужна сделанность.

Классический балет — искусство бесконечно более передовое, чем дунканизм.

Мы приветствуем из Петербурга приход корабля большого плавания — Айседору Дункан, но мы приветствуем ее с высокого берега.

На первых строках моей статьи благодарю Бога за то, что он не сотворил меня почтенным.

В 1922 году носят юбки по щиколотку, пояса из мишуры, жилеты из парчи.

В 1912 году по улицам уже ходили трамваи.

В 1912 году влезать на подножку трамвая в узком платье было неудобно.

В 1913–1914 годах женщины носили шляпы с высокими эгретами.

В 1913–1914 годах женщины, носящие шляпы с высокими эгретами, ездили на автомобилях.

Ездить на автомобилях в шляпе с высоким эгретом было неудобно, так как перья упирались в крышу автомобиля, как листья пальмы о стекла оранжереи в рассказе Гаршина [290].

Дамы, ездящие на трамваях, были дамы сравнительно бедные.

Им было неудобно влезать в трамвай в узкой юбке, но приходилось применяться.

Мода же сама применяется, [а] переменяться не хотела.

Дамы, ездящие в автомобилях, были богаты, и вот явился особый тип автомобильного кузова с крышей, приподнятой сзади, эта надстройка была сделана для того, чтобы не ломались эгреты.

Вывод:

Мода может не соответствовать техническим условиям момента, может быть неудобна и все же удержаться, приспосабливая жизнь к себе, а не приспосабливаясь к жизни.

Второй вывод:

История изменения костюма (мод) не связана непосредственно с изменением быта.

История карикатуры показывает нам, что мода все время находилась в противоречии с требованием практической жизни.

Мода — один из примеров оторванности искусства от жизни.

Мы вбиты в жизнь, как железные гвозди в дерево.

Мы ввинчены в жизнь, как стальные винты в железо.

Но человек хочет шевелиться, он немеет в жизни, как нога в туго затянутом шнуровкой башмаке.

Человек создает искусство.

Искусство превращает ходьбу в телегу, и только медведь одет в свое платье — шкуру, человек в свое платье наряжен .

То, что мы назовем любовью, не есть просто влечение мужчины к женщине.

Мы любим, внося в любовь элементы искусства, ставим себе преграды, преодолеваем их.

В самом ходе романа есть свои моды.

Не одной необходимостью движется вперед жизнь человека, но и произволом.

История искусства — история произвола.

Увы, я живу в начале XX века во время, которое отнимает все время на то, чтобы жить.

Я принужден писать скачкáми.

В современных модах обращала на себя внимание их нормативность, т. е. то, что их кто-то предписывает.

Причем именно в модах достигнуто полное сосредоточение определяющей воли в одном центре.

Существует не только всемирный союз, но и всемирные фасоны дамских шляп.

Немец Шпенглер написал книгу о близком конце современной цивилизации.

Он говорит, что и наша культура погибнет, как погибла когда-то античная, что мы не избранники истории, что наш день не вечен.

«Падающий камень если бы мог думать, то думал бы, что он падает по собственной воле», — сказал один философ, отрицающий существование свободной воли у человека [291].

Я полагаю еще, что падающий камень если б мог думать, то думал бы, что он будет падать вечно.

Может быть, поэтому мне кажется, что день сегодняшней культуры вечен.

Еще никогда не имело человечество всемирного быта.

Украинский наркомпрос получает книги, напечатанные на украинском языке, из Мексики.