Литературная Газета - Литературная Газета, 6625 (№ 50/2017)

О господи, что за мука, что за морока старость.

Какая нагрузка для вас, мои старые зубы!

Не можете справиться с пищей вкусной, хотя и грубой.

Мой рот, как птичье гнездо, когда я раздвину губы,

Я должен крошить свой хлеб в тарелке тёплого супа.

Да ну тебя к чёрту, старость, ты хуже порока, старость.

Когда было сильным тело, тогда вкруг меня, нежна,

Как мотылёк вкруг свечки, порхала моя жена.

Куда бы ни приходил я – чаша была полна.

А нынче, когда и жена со мною молчит, как стена,

Гостить не хочу, и гостей не жду у порога, старость.

Вчера я в саду увидел красавицы лунный лик,

Приблизился, чтобы к ножкам приникнуть хотя б на миг,

Но девушка мне сказала: «Послушай, дряхлый старик,

Чего тебе, или от стада ты своего отвык?»

И смотрит она с издёвкой. Нет горше упрёка, старость.

А ведь бывало такое – не передать рассказом, –

Красавицы не уходили, и отдавались разом.

Меня называли Рустамом, звали меня Фарамарзом.

Теперь мне кричат: «Вартан!» Теперь я теряю разум.

В кого ты меня превратила волею рока, старость!

Где тот, кто стоял кипарисом в серебряном полумраке,

И в степь летел иноходцем, топча золотые маки,

Смотрел на жену цирюльника, на дочку моллы, и драки

Не избегал? Теперь он тихо лежит на мутакке,

Без нежности и без страсти. О, как ты убога, старость!

Проклятье тебе за то, что радости мне – в обрез.

Где благосклонность красавиц? Где утренний свет? Исчез.

Завеса мне мир закрыла, и нету плотнее завес,

Ты сокола моей страсти спустила с любви небес.

Каменьями бед перебила мне крылья жестоко, старость.

Пусть золото мне сулят, пускай дают серебро,

Пусть будет мой дом, как рай, пускай бриллиантов –ведро,

Пускай с плеча падишаха несут мне одежду, добро,

Но если моё лицо морщинисто и старо,

Как шея быка, тогда к чему мне чертоги, старость?

Теперь, завернувшись в коврик, я выхожу на заре

Смотреть, чтоб не клевали птицы зерно во дворе,

Не то получу оплеуху. Судьба жестока в игре.

Освободи меня, лучше лежать на смертном одре,

Чем вызвать седой бородой насмешку у многих,старость.

Есть у Закира хозяйство – деревья в расцвете есть.

И дорогие покои, смотрите, вот эти, есть,

И сколько гостей ни пришло – гостей мне чемвстретить есть,

И внуки, всевышняя милость, и милые дети есть.

Нет горя. Одно лишь горе: все выжала соки старость!

Б А С Н Я

Верблюд и осёл

Я вычитал историю одну –

О том, как из Ирана в старину

Везли товары в Индию купцы;

Мели пески, звенели бубенцы.

Такой вот караван однажды шёл, –

Брёл позади Верблюд, а с ним Осёл.

Нагружены, они брели в пыли,

В песках изнемогая, шли и шли,

И вот остановились, наконец,

От ярости осатанел купец,

Да что поделать? Хоть купец и зол –

Стоит Верблюд. Стоит, как пень, Осёл.

Решил хозяин встречных ждать, и груз

С животных снял, освободил от уз,

Оставил их. Пустыня горяча,

И, еле-еле ноги волоча,

Верблюд с Ослом тихонько поплелись,

Топча репьё, обгладывая лист.

Случилось так, что повезло двоим –

Зелёный луг вдруг повстречался им

С травою вкусной, с пресною водой,

И так они покончили с бедой.

И ели-пили без конца, пока

У них не стали толстые бока,

Огромные бока, как барабан,

Похожие на гору Бегирбан.

Так растолстели, что не видно глаз,

И шею не почешешь. Как-то раз

Сказал Осёл Верблюду: – Ах, сосед,

Как хочешь ты, ругайся или нет,

Но я желаю песню спеть сейчас,

Ведь у меня великолепный бас.

Хочу я спеть со вкусом, с чувством, так,

Как просит сердце. – Ты и впрямь дурак;

Ишак; и так не зря тебя зовут:

С трудом мы позабыли тяжкий труд,

Освободились, дай бог, чтоб навек,

От тягот, что несёт нам человек,

И если тут ты запоёшь, боюсь,

Тебе сломает спину новый груз, –

Так отвечал Верблюд. – Пока живой,

Молчи, не то услышат голос твой.

И снова будешь бороздить пески.

Причуду эту выкинь из башки!

Осёл его не слушался совсем, –

И растопырил уши, а затем –

Ну, можно ли Осла перебороть?

– Так заревел – не приведи господь.

И по пескам разнёсся длинный рёв.

А в это время брёл среди песков

Торговый караван. Услышав крик

Ослиный, огляделся проводник

И сразу отыскал зелёный дол,

И наших двух приятелей нашёл.

Навьючили на них огромный груз;

Осёл, к работе потерявший вкус,

Не мог идти, наверно, оттого,

Что ноженьки застыли у него.

За этот семимесячный досуг,

Тогда с него переложили вьюк

На горб верблюжий.

Начался подъём.

Осёл и без вьюка идёт с трудом,

Остановился, силы больше нет.

Погонщики собрались на совет:

Как быть, коль впереди такая даль?

Осла оставить тут? Пожалуй, жаль,

К тому ж – он прибыль для проводников

Продашь – возьмёшь хоть пару медяков

В базарный день. И порешили так,

И на Верблюда взвален был ишак.

Верёвками опутан был, как вьюк.

Верблюд сказал со скорбью: – Эх ты, друг,

Не друг, а враг, причина горьких бед.

Ты помнишь, я давал тебе совет

Не петь, а ты сдержать себя не смог.

Из-за тебя теперь не чую ног,

Мне тяжело от твоего вьюка,

Я не амбал тебе, сын ишака.

Подумать только, в довершенье зла

Я на себе несу тебя, Осла.

А что, коли сейчас начну я пляс,

Как начал ты свой глупый рёв в тот раз?

Сказал Осёл: – Прошу я от души.

О, лучший из животных, не пляши.

Есть поговорка: малый навредит –

Большой исправит... –

Потерял ты стыд, –

Верблюд ответил, и прибавил шаг,

И побежал, и задрожал ишак.

Верёвки развязались, и седок

Упал на камни головой, и сдох...

Коль старших не послушаешься ты –

Смотри, не оберёшься маяты!

Когда не в силах ты себя сдержать,

Нельзя тебя за это уважать.

Ещё скажу: не будь болтливым впредь.

Сказал Саади: «Коль без нужды петь –

Все куропатки не были бы падки,

И коршун не поймал бы куропатки!»

Перевод Абрама Плавника

Мирза Шафи Вазех

(1792–1852)

Одна из самых блестящих фигур первой половины XIX века азербайджанской общественной и поэтической мысли, автор изысканно-тонких лирических песен Мирза Мухаммед Кербалаи Садыг оглы Шафи Вазех родился в древнейшей Гяндже в семье зодчего. Его отец служил у легендарного властителя Гянджи Джавад хана Гаджара (1748–1803). Он с ранних лет учился у образованных людей города и готовился к духовному званию. Но рано лишившись отца, был вынужден с молодых лет самостоятельно зарабатывать на жизнь. Вначале служил писарем и управителем деревень у дочери Джавад хана, затем в гянджинском медресе преподавателем каллиграфии. В 1840 году поэт переехал в Тифлис и при помощи своего ученика, известного писателя М. Ф. Ахундова, устроился преподавателем тюркского и персидского языков в уездном училище. Мирза Шафи прославился своими сатирическими стихами, затем лирика заняла в творчестве поэта прочную позицию, и в историю азербайджанской литературы он вошёл как гениальный лирик.