Лев Вершинин - Грозная Русь против «смердяковщины»

В общем, думается, вопрос, можно ли, по крайней мере после этих событий, считать Разина «бандитом» и «кровожадным чудовищем», не так однозначен, как кажется идеалистам.

Сила народная

В Яицком городке и перезимовали.

Вели себя мерзко.

Грабили все, что можно ограбить, вплоть до (на сей раз тормоза не сработали) государевой казны. Правда, все те же поклонники «пламенных революционеров» восхищаются: дескать, «ввели свое общественное устройство». Круг, типа, и все такое. Но в источниках на эту тему ничего не сказано, видимо, просто интерполируют на события то, что случилось позже. А заявления вроде «все кабальные записи были сожжены, и холопы отпущены на свободу. На свободу из долговых ям были отпущены должники. Получил долгожданную волю и крепостной люд» вдребезги разбиваются, стоит лишь задуматься над тем, откуда бы в казачьем порубежном Яицком городке взяться кабальным записям, долговым ямам и холопам, не говоря уж о крепостных. О явных домыслах из разряда « Степан сам руководил дуваном, чтобы все было по справедливости. И когда видел, какую радость приносит дуван людям, сам он светлел и отмякал. Подходил, шутил с одаренными людьми и видел, что не в вещице дело, не в рубахе или портах, а в том, что не забыли человека, выделили, уважили, поставили его вровень со всем миром », пусть и принадлежащих авторитетным ученым вроде Сахарова, всерьез, думаю, и говорить не стоит.

В общем, как бы там ни было, зиму провели спокойно.

Подкопили силы – в начале марта привел к Разину ватагу в 800 лбов известный разбойник Сережка Кривой, за «многия душегубства» имеющий в активе то ли один смертный приговор, то ли несколько. Астраханский воевода, уже понимая, с кем имеет дело, затевать зимний поход на хорошо укрепленный городок все же не решился, пробовал воздействовать на воров угрозами кар и обещаниями амнистии. Стенька обращения игнорировал, гонца утопил. А весной 1668 года, как только погода позволила, оставив разоренный городок, вывел «войско» в Каспий. Стоит отметить, что из яицких казаков с ним, сколько он ни звал, не пошел никто.

Атас!

И загуляли.

Крепко загуляли. По-страшному.

На 24 больших стругах. От Дербента до Баку. И южнее.

Можно видеть в этом, конечно, и романтику. Если кому-то в кайф грабеж, насилие и прочие изыски. Можно даже, вслед за помянутыми мною поклонниками «пламенных революционеров» из числа относительно неглупых, объяснять творившееся « нравами времени ». Когда, дескать, « грабить и убивать чужих было верхом молодечества ». Можно даже ссылаться на крымских татар, которые « никого не жалели и своими действиями вызывали ответную реакцию ». Да. Но дело-то в том, что персы (вернее, прибрежные азербайджанцы, народ тихий и трудолюбивый) к «крымским» обидам ни с какой стороны отношения не имели. Напротив, по отношению к ним как раз ватажники были теми самыми татарами. Причем, когда къырымлы приходили грабить, к их отрядам ни на Руси, ни в Польше никто не примыкал. Здесь же было по-иному. Как писал в отчете некий Ивашка, толмач московского посольства в Персии, « да к ним же пристали для воровства иноземцы, воровские тамошние многие люди ». Что, кстати сказать, ничуть не удивляет: криминалитету, как известно, безразличны национальные и религиозные особенности.

Надо сказать, «ворам» повезло.

Будь жив великий Аббас, при котором в провинциях царил идеальный порядок, их обнулили бы достаточно быстро. Но Аббас уже спал вечным сном, а его внуку, тоже Аббасу, но не великому, было до деда далеко. До заката Дома Сефевидов, впрочем, тоже – сил у Ирана хватало. Вот только шахские войска в тот момент были заняты на востоке, где тянулась вечная война с Моголами за Кандагар, а местные ханы, имея маленькие, по две-три сотни сабель, дружины, опасности не представляли. К тому же Разин после первых грабежей объявил о готовности «повиниться» и просить у шаха дозволения поселиться в Персии. Под такое заявление из Исфахана пришло согласие принять посольство и поговорить, а хану Решта, самой сильной крепости в тех местах, – повеление взять незваных гостей на довольствие. Дальше случилось не совсем понятное. В общем-то, нельзя исключать даже, что Степан и в самом деле был настроен сделать Персию «новой родиной», основать новое Войско и служить шаху. Почему нет? Но если так, ему стоило лучше следить за своими людьми. Хорошо обеспеченные, они томились бездельем, ходили в поисках развлечений в богатый город, естественно, выпивали в армянских харчевнях (в те времена христианам в мусульманских странах пить позволялось) – и однажды, перепив, начали дебоширить. А когда началась драка, взялись за оружие, порубив недовольных и стражу, после чего, на автомате, начали грабить и насиловать. Причем не только в христианском, но и в мусульманских кварталах.

Кончилось, однако, плохо. Гарнизон крепости был силен, а грабеж шел стихийно, так что около 400 подонков жители Решта и ханские воины порезали насмерть, оставшихся же с трудом вывели из возмущенного города сколько-то трезвые Разин и Кривой. Разумеется, кто очень хочет, находит оправдания и этому. Типа, люди «видели слишком мало радости в жизни, чтобы не потянуться к подвернувшемуся, как им кажется, разгульному празднику», а кроме того, беднота не виновата, что «вообще плохо умела просчитывать свои действия в стратегической перспективе». Сам же Разин, мол, «хотя и умел, потому что был крупнейшим политиком и вождем угнетенных классов, но даже он не мог не быть какими-то сторонами своей личности близок не только сильным, но и слабым сторонам этих угнетенных классов». В общем, если по-русски, сам был тем еще алкашом.

Морские рассказы

Ясно, что после такого эксцесса нормальный разговор с шахом не случился. Тем паче в Исфахане уже получили и письмо от стратегического союзника, где Тишайший подробно объяснял коллеге Аббасу, с кем тот имеет дело. Естественно, «послов» немедленно пустили в расход, а местные ханы получили указание собирать силы. С поручением они справлялись плоховато, за что и расплачивались. Первым за «рештскую обиду» ответил богатый Фарабат. Тамошний хан, будучи во вражде с ханом Решта, купился на нехитрую уловку: Разин сообщил, что хочет отомстить, так что в фрабатцах видит союзников, и под это дело получил для своих людей разрешение посещать город. Пришли ватажники мирно, пять дней вели себя тихо, честно покупали то да се. В общем, присматривались. А в пятницу, аккурат во время молитвы, « смелым налетом ограбили всех и удалились с богатой добычей ». Успев многое поджечь. Тотчас, с ходу, атаковали соседний Астрабад и сожгли его дотла.