Михаил Делягин - Империя в прыжке. Китай изнутри...

Рывок Китая, в отличие от успехов развитых стран в период после уничтожения Советского Союза, вызван в первую очередь не освоением его «наследия» в Юго-Восточной Азии и на самой территории бывшего СССР (хотя эти факторы и важны), но успешным использованием возможностей глобализации в целом. Имевшиеся объективные предпосылки были с блеском дополнены эффективной, хотя и консервативной системой государственного управления.

О позитивных отличиях китайской модели развития от японской, восторжествовавшей в остальных странах Юго-Восточной Азии, свидетельствует таблица 4. Фактически единственное естественное преимущество Китая, не являющееся результатом сознательного и четко реализованного выбора управляющей системы, — наличие огромных резервов рабочей силы. [127]

Все остальные преимущества полностью рукотворны. Так, пресловутая управляемость китайской экономики вызвана в первую очередь разумной последовательностью допуска частного капитала: государство передавало в его руки реальный сектор, сохраняя за собой финансовую систему. Контроль за ней не допустил разрушительных спекуляций и направил энергию частного бизнеса на созидание, причем в наиболее значимых для страны отраслях и регионах. (Правоту Китая подчеркивает пример позднегорбачевского Советского Союза, разрешившего создание крупных и не зависимых от государства частных банков на первых же этапах либерализации экономики, а не в качестве одного из последних ее шагов. Результат — почти мгновенная утрата управляемости и разрушение экономики, а затем и самого государства).

Однако при всех преимуществах китайская модель в основе своей представляется доработкой японской модели «догоняющей модернизации». Вызов Китая состоит прежде всего в том, что его высокоэффективной (в том числе в силу соответствия национальному характеру) системе управления еще только предстоит преодолеть (или не преодолеть) тактический и стратегический пороки этой модели: от высокой доли невозвратных кредитов до мобилизационного характера построения экономики и всего общества. Последний наряду с традиционной для восточных обществ «ирригационной» культурой, обуславливающей полное подчинение личности коллективу и растворение в нем, объективно препятствует массовому свободному творчеству, которое является категорическим условием конкурентоспособности в современных условиях.

Таблица 4.

Недостатки «азиатской» модели развития

Для понимания причин возвышения Китая и его стратегических перспектив надо отрешиться от традиционного «географического» подхода к экономическому и политическому развитию и перестать ограничивать их рассмотрение теряющими значение по мере упрощения коммуникаций и во многом искусственными государственными границами.

Такой подход правомерен лишь по отношению к народам, энергия которых ограничена этими границами; применение же его к анализу обществ, обладающих влиятельными диаспорами, ведет к их опасной недооценке, классический пример которой дают Израиль и Армения.

Величайшая заслуга китайских руководителей, преимущественно последней четверти ХХ века, — создание прочных механизмов экономического взаимодействия континентального Китая со всем китайским миром и складывание (пока еще не завершенное) на основе этого взаимодействия новой общности, условно называемой Большим Китаем.

Видимые экономические успехи континентального Китая — лишь внешнее и далеко не полное выражение кардинального расширения сферы его экономического и политического влияния, равносильного безболезненному и незаметному хозяйственному присоединению огромных территорий с сотнями миллионов жителей и разнообразными (и потому в целом устойчивыми в самых различных ситуациях) экономическими и политическими организмами.

Разрабатывая программу модернизации в середине 80-х годов, руководство Китая столкнулось с вечной проблемой всех модернизаций: отсутствием инвестиций. Средства транснациональных корпораций (тогда еще не ставших в результате уничтожения Советского Союза глобальными монополиями) и более мелких международных инвесторов были очевидной «отравленной пилюлей». Объективная общность интересов с развитыми странами Запада, прежде всего США (а часто и их прямой контроль) в принципе не могла позволить этим инвесторам создавать стратегического конкурента развитым странам.

Более того: предлагаемые международными финансовыми организациями инструменты и условия финансирования (в том числе политические и организационные) объективно вели не к модернизации экономики и росту ее конкурентоспособности, но, напротив, к ее переходу под финансовый контроль транснациональных корпораций и развитых стран через дезорганизацию и дестабилизацию общества. Собственно, это и наблюдается в большинстве относительно значимых и внутренне неоднородных экономик Африки, Латинской Америки и Юго-Восточной Азии, реализующих рецепты международных финансовых организаций.

Преимуществом Китая, позволившим ему найти источник финансирования модернизации и сохранить экономическую независимость, стало наличие нескольких относительно небольших некоммунистических китайских государств с эффективными рыночными экономиками, а также диаспор, пронизавших к тому времени хозяйственные структуры целого ряда стран.

Китайское руководство сделало ставку на инвестиции диаспоры, представители которой — «хуацяо» — стали ключевым источником развития как минимум на первом этапе модернизации. При сохранении государственного контроля за финансовой системой, транспортной инфраструктурой и крупными промышленными предприятиями эффективно стимулировалось создание совместных и иностранных предприятий. Только за 1989–1993 годы за счет инвестиций почти в 40 млрд. долл. (тогдашних; инфляция доллара только на внутреннем рынке США составила с 1993 по 2014 годы, по, как уже практически не вызывает сомнения, драматически заниженным официальным данным МВФ, 67,0 %) в Китае было создано 24 тысячи иностранных предприятий с 23 млн. занятых. [128]Три четверти из почти 40 млрд. долл., создавших эти предприятия, поступили из «внешних китайских экономик» — Тайваня, Сингапура, Гонконга и Аомыня (Макао). Доля китайских инвестиций в иностранных была еще выше, так как значительная часть остальной четверти инвестиций шла от бизнеса этнических ханьцев в иных государствах.

Эффективные китайские экономики (и бизнес «хуацяо») за пределами Китая, зарабатывая деньги на экспорте и обслуживании внешней торговли, инвестировали их в хорошо известную и культурно дружественную им континентальную экономику, играя роль «воронок», через которые в Китай вливались финансовые ресурсы всего мира.