Михаил Делягин - Империя в прыжке. Китай изнутри...

Именно благодаря политике стимулирования инвестиций через государственные займы удалось качественно ускорить инвестиционный рост.

В первой половине 2000-х годов огромная армия китайских инвесторов опасалась одномоментного выброса на фондовый рынок значительного количества акций госпредприятий в ходе приватизации последних, что неминуемо привело бы к его обвалу. В результате значительная часть инвесторов покинула рынок.

Однако в 2005 году был предложен тщательно проработанный план постепенного вывода на фондовый рынок акций госпредприятий, что позволило возродить интерес граждан к нему. В 2006 году китайские граждане впервые получили возможность инвестирования в зарубежные активы (через институт «квалифицированных внутренних институциональных инвесторов»).

В результате за 2006–2007 годы капитализация подскочила в 6 раз, превысив ВВП на 31 %, и осталась высокой даже после прокалывания образовавшегося таким образом спекулятивного «пузыря» (за полгода до обострения глобального кризиса в 2008 году, то есть по преимущественно внутренним причинам).

Активизация фондового рынка позволила расширить негосударственное финансирование модернизационного контура, в том числе и за счет контура стабилизации (так как на рынок акций стали уходить сбережения населения и из государственных банков, до того финансировавших за их счет преимущественно государственные предприятия). Дополнительным стимулом к расширению фондового рынка стали ограниченность иных способов вложения капитала и высокая рентабельность операций. В результате в операциях на фондовом рынке, несмотря на его по-прежнему низкую прозрачность, участвует значительная часть городского населения. [159]

В то время как стержнем экономической успешности Китая является его разумная и взвешенная финансовая политика, символом ее эффективности служит головокружительный рост золотовалютных резервов: за 2005–2007 годы они выросли более чем втрое, причем в начале 2007 года превысили 1 трлн. (и Китай занял первое место в мире, опередив Японию), а по итогам года — уже 1,5 трлн. долл..

К 2013 году золотовалютные резервы Китая выросли еще более чем вдвое (до 3,4 трлн. долл.), а к 2014 году достигли 3,9 трлн. (соответственно, его доля в мировых резервах выросла за 2013 год с 28,4 до 31,8 %). Занимающая второе место Япония имела лишь 1,3 трлн. долл. международных резервов, а располагающаяся на третьем месте еврозона сократила свои резервы более чем одну пятую — с 917,0 до 755,5 млрд. долл.

Рост золотовалютных резервов был настолько стремителен, что в конце сентября 2007 года в Китае для повышения отдачи от них была создана Инвестиционная корпорация Китая — государственный инвестиционный фонд с капиталом в 200 млрд. долл., ставший одним из один из крупнейших инвесторов мира.

Огромное и устойчивое положительное сальдо внешней торговли Китая, способствуя стремительному росту его валютных резервов, создало уникальную для современного мира проблему их инвестирования.

Наращивание актива, считающегося наиболее надежным, — американский государственный долг, — почти прекратилось еще в 2010 году после того, как США, несмотря на настойчивые предложения, категорически отказались даже рассматривать вопрос о гарантировании хотя бы сохранения покупательной способности китайских инвестиций (хотя и на 1 июля 2014 года Китай оставался крупнейшим иностранным инвестором в американские гособлигации: на него приходилось 1,27 трлн. долл. из 17,5 трлн. общей величины госдолга США; на втором месте Япония с 1,22 трлн., на третьем — Бельгия с 364,1 млрд. долл. инвестиций [160]).

Понятно, что обесценение иностранных вкладов (на которые американцы приобретают полноценные работающие активы по всему миру, укрепляя свое могущество) является одним из важнейших источников доходов США, однако Китай это по понятным причинам не устраивает.

Выходом стала масштабная программа инвестирования по всему миру, для которой были созданы специальные государственные корпорации (однако и частные китайские фирмы и даже отдельные семьи занимаются этим же с колоссальной энергией). Китайское государство последовательно превращает приток иностранной валюты в китайские инвестиции за рубежом. Премьер Госсовета Ли Кэцян отметил, что в течение пяти лет (2014–2018 годы) объем китайских инвестиций, накопленных за пределами континентального Китая достигнет 500 млрд. долл.

Об этом свидетельствуют темпы роста прямых внешних инвестиций Китая (без Гонконга) в нефинансовую сферу: в 2012 году — 18 %, в 2013 — около 20 %. Гордившийся тем, что стал первым в мире по объему привлечения прямых иностранных инвестиций (правда, в 2013 году он вновь уступил США), в 2012 году Китай стал третьим в мире по объему прямых зарубежных инвестиций страной-инвестором, уступив лишь США и Японии, и сохранил это положение в 2013 году.

В 2013 году китайские инвестиции в США удвоились, достигнув рекордных 14 млрд. долл.; вложения в английскую экономику в 2012 году превысили 6 млрд. фунтов стерлингов (около 10 млрд. долл.). Премьер Великобритании Кэмерон во время официального визита в Китай признал, что число китайских инвесторов в его страну за предшествовавшие визиту полтора года превысило их число за предыдущие три десятилетия.

В погоне за дешевой рабочей силой, отсутствием протекционистских барьеров со стороны развитых стран и наличием свободной транспортной инфраструктуры для экспорта (ибо в Китае почти полностью загружены как основные морские порты, так и подъезды к ним) китайские инвестиции все в большей степени устремляются в страны Юго-Восточной Азии.

Так, прямые инвестиции китайского бизнеса во Вьетнам (при прекрасной взаимной памяти о жестокой войне 1979 года) выросли в 2013 году впятеро, до 2,3 млрд. долл. Только в Камбодже и только в производстве одежды китайские инвестиции создали к началу 2014 года более 300 тыс. рабочих мест (что более чем серьезно для страны с населением 15,6 млн. чел.). Даже в США китайский бизнес создал в 2013 году более 70 тыс. только официальных рабочих мест, что в 7 раз выше уровня предкризисного 2007 года.

Ход реформ свидетельствуют не только об устойчивости китайской экономики, но и о долгосрочном, перспективном и при этом эффективном характере планирования ее развития. Для иллюстрации этого планирования достаточно задать простой вопрос: зачем в регионе, в 1997–1999 годах охваченном всеобщими девальвациями, Китай поддерживал (и поддерживает, осуществляя даже его постепенную ревальвацию) стабильность юаня, в том числе и вопреки интересам собственной текущей конкурентоспособности?

Простейший и все еще распространенный ответ — в неповоротливости и неграмотности китайской бюрократии, которая тратит на представительские обеды до двух миллиардов долларов в год и либо вообще не способна мыслить в категориях конкурентоспособности, либо поступается соображениями эффективности ради устаревших представлений о престиже, ассоциируемыми со стабильностью валюты.