Михаил Делягин - Империя в прыжке. Китай изнутри...

Однако, даже если стратегия массированного создания инфраструктуры и не окупилась (что само по себе весьма спорно), не окупившаяся часть инвестиций, то есть чистые убытки общества, как минимум на порядок меньше того потенциального убытка от обострения глобального кризиса, который был предотвращен этой стратегией.

Таким образом, она полностью оправдалась не только в геополитическом и социальном, но и в узко экономическом плане: даже если и не оказалась прибыльной, она свела убытки от внезапного обострения глобального кризиса к неимоверному, не представимому в его начале минимуму.

Пример 21

Антикризисные инфраструктурные проекты Китая: некоторые понятные неудачи

Разумеется, как и всякая масштабная программа, спешно осуществляемая в чрезвычайных условиях, да еще и в припадке бюрократического энтузиазма, антикризисное развитие инфраструктуры обернулось и большим количеством феерических заведомо неэффективных проектов, изначально обреченных на провал и поражающих воображение масштабным расточением общественных ресурсов.

Классическим примером такого провала представляется строительство «под ключ» благоустроенных городов, в которые в силу отсутствия привлекательной работы и должных организационных усилий никто не захотел переезжать. Программа строительства таких городов реализовывалась, как отмечалось выше, с начала 2000-х годов, первоначально в целях изменения этнического баланса в Синьцзян-Уйгурском автономном районе, а в середине 2000-х была применена и ко всему Китаю, — как для повышения качества жизни, так и для ускорения темпов экономического роста и повышения «совокупной мощи экономики» за счет государственных инвестиций.

Далеко не все эти города удалось заселить. И, хотя наиболее часто приводимый в качестве примера крошечный по китайским меркам город Тиандученг в 170 км от Шанхая (построенная в 2007 году копия центра Парижа, включая Эйфелеву башню, была рассчитана на богатых шанхайцев, которые так и не приехали, предпочитая искусственному Парижу настоящий) является ошибкой не государственной, а частной инвестиционной политики, заметная часть построенной инфраструктуры, включая жилье и автомобильные дороги, оказалась безусловно избыточной.

Ярким примером чрезмерной реакции уже на обострение глобального кризиса 2008–2009 годов представляется введенный в строй около Гонконга в 2012 году аэропорт Шэнчжень Баоань площадью 4,3 млн. кв. м, рассчитанный на 45 млн. пассажиров в год. В него было инвестировано 1,1 млрд. долл., но через год после открытия его мощности были загружены лишь на 0,01 %: он принимал один рейс из Хельсинки и один (грузовой) — из Анкориджа на Аляске. [174]

Тем не менее принципиально важно, что создание значительной части избыточной в современных условиях инфраструктуры убыточно лишь с тактической точки зрения, исходя из кратко — и лишь в худшем случае среднесрочных соображений.

В долгосрочном же плане качественная инфраструктура создает стратегические возможности развития, ибо свобода есть не более чем избыток инфраструктуры, позволяющей двигаться в любом желаемом направлении с любой желаемой скоростью и заниматься практически любой деятельностью.

Конечно, часть инфраструктуры, обреченная обветшать и прийти в негодность невостребованной, является избыточной не только с тактической, но и со стратегической точки зрения. Однако она значительно меньше, чем не востребованная лишь в первые годы после своего создания, а самое главное — не востребованная, так и оставшаяся всего лишь потенциальной возможность все равно заметно содействует развитию, создавая в обществе бесценную для творчества атмосферу широкого свободного выбора (пусть даже и не в области политики).

Разумеется, как и в развитых странах, государственное (в широком смысле, то есть не только из бюджета, но и за счет эмиссии средств центральным банком) финансирование избыточной инфраструктуры оборачивается ростом ничем не обеспеченных долгов.

Однако в Китае, в отличие от развитых стран Запада, эти долги являются лишь меньшей частью общего объема государственного финансирования. Если в США, Евросоюзе и Японии (кроме расходов, связанных с восстановлением после Фукусимы) увеличение государственного спроса носит преимущественно спекулятивный характер (так как экономики в основном отстроены, и возможностей для массового создания новых контуров получения прибыли просто нет), то в Китае оно преимущественно производительно, даже несмотря на все погрешности в виде избыточной инфраструктуры и возникающих спекулятивных капиталов.

Соответственно, проблема «плохих долгов» возникает и в Китае, усугубляясь объективными особенностями «азиатской» модели модернизации (см. выше). Однако необеспеченные долги локализуются в государственном секторе и на уровне провинциальных бюджетов, то есть остаются лишь структурной проблемой, которой изобретательная, разнообразная и энергичная государственная политика, как бы ни поражали воображение ее отдельные провалы, в целом не позволяет превратиться в системную.

Тем самым китайская экономика удерживается в состоянии хотя и крайне неустойчивого, но все же динамического равновесия, подрываемого лишь неумолимым углублением глобального экономического кризиса.

7.3.1. Что с нами происходит

Суть современного глобального кризиса заключается в загнивании глобальных монополий, естественным образом сформировавшихся на глобальном рынке, возникшем после уничтожения Советского Союза.

Загнивание глобальных монополий качественно усугубляется по сравнению со всеми известными нам историческими процессами принципиальным отсутствием какой бы то ни было противодействующей им силы.

С одной стороны, глобальный характер рынка по самой своей всеобъемлющей природе («в силу недостаточной развитости межпланетных сообщений») подразумевает полное отсутствие внешней конкуренции, способной создать для глобальных монополий угрозы их доминированию и, соответственно, стимулы развития.

С другой стороны, внутренний фактор создания конкуренции глобальным монополиям — технологический прогресс — блокируется как по объективным, так и по субъективным причинам.

Объективные причины связаны, прежде всего, с его нерыночной природой, что делает нерациональным в условиях рыночной экономики (особенно развитой) инвестиции в создание новых технологических принципов.

Не менее важна и современная трансформация самого развития человечества: его переориентация с изменения окружающего мира на управление сознанием, с одной стороны, впервые за всю историю человечества снижает познаваемость мира, а с другой — подрывает социальную значимость знания. И то, и другое делает менее нужной науку (кроме узких отраслей, связанных с управлением сознанием), вырождающуюся в итоге в способ поддержания определенного образа жизни, и обслуживающее ее образование, вырождающееся во вполне средневековый инструмент поддержания социальной стабильности.