Михаил Делягин - Империя в прыжке. Китай изнутри...

Переход к да тун предполагает коренное преобразование самой природы как общества в целом, так и отдельно взятого человека, который станет воспринимать себя единым целым с обществом, неразрывно связанной с ним его неотъемлемой частью, а управление будет осуществляться на основе уже не интересов, но этики.

Весьма существенно, что жалобы носителей западной культуры на «расчеловечивание» индивидуума в связи с развитием информационных технологий, на утрату суверенитета личности, этого главного достижения эпохи Просвещения, на возвращение личности в характерное для Средних веков слитно-роевое существование с точки зрения взаимодействия личности и общества в китайской традиции представляются предвестием их «великого единения», то есть не угрозой, а возможностью.

Как отмечает российский синолог А. Девятов (П. Гваськов), «китайцы в своей истории несколько раз доходили до рубежа, когда должны были перейти к нему (от сяо кана к да туну — прим. авторов ), но так и не переходили. Уже семь раз Китай переживал цикл малого процветания. Восьмой — для китайцев значит самое богатое, самое успешное. Это и есть «китайская мечта», о которой говорит председатель Си. И она должна наступить к 2019 году».

Таким образом, наблюдаемый извне качественный рост проблем Китая самим Китаем, возможно, видится совершенно иначе, — как нарастание новых качеств, подготавливающих переход общества на принципиально новый, еще никогда не достигавшийся им уровень совершенства.

Пока весь мир, реагируя на китайскую экспансию, ожидает от Китая глобальной стратегии и сознательных усилий по преобразованию мира, сам Китай по-прежнему сконцентрирован лишь на собственном развитии и совершенствовании. Он действует во внешних для себя пространствах лишь по мере необходимости, рассматривая эти действия лишь с точки зрения подготовки (в том числе концентрации ресурсов) к своему переходу в качественно новое состояние личности и общества, — состояние, которое, возможно, в принципе нельзя будет понять извне.

Китай принципиально не вступает в союзы: это противоречит самой его культуре (то есть мировосприятию и образу деятельности), предельно прагматичной и ориентированной исключительно вовнутрь, на собственные интересы и, соответственно, его стратегии.

Тем не менее, близость (хотя, как это ни прискорбно, далеко не общность) стратегических интересов России и Китая предопределяет необходимость взаимовыгодного углубления и развития сотрудничества наших стран. Даже вероятные в них (хотя и по принципиально разным причинам) социальные потрясения и политическая дестабилизация не отменят действия базовых, объективных факторов, обуславливающих нашу совместную работу, — и потому сохранят взаимную потребность в совместном развитии.

Новый глобальный класс собственников и управленцев объективно, вне зависимости от желаний и пристрастий отдельных своих членов противостоит разделенным государственными границами обществам не только в качестве одновременного владельца и управленца (нерасчлененного «хозяина» сталинской эпохи, что, кстати, является приметой глубокой социальной архаизации), но и в качестве глобальной, то есть всеобъемлющей структуры.

Этот глобальный господствующий класс не привязан прочно ни к одной стране и не имеет внешних для себя обязательств: у него нет ни избирателей, ни налогоплательщиков. Акционеры же его в массе своей не имеют возможности влиять на управление формально принадлежащей им собственностью и, главное, не хотят влиять: по сути дела они хотят быть не акционерами, а пенсионерами, что им в целом и удается.

В силу самого своего положения «над традиционным миром» он враждебно противостоит не только экономически и политически слабым обществам, разрушительно осваиваемым им, но и любой национально или культурно (и тем более территориально) самоидентифицирующейся общности как таковой, — и в первую очередь традиционной государственности.

Под влиянием формирования этого класса, попадая в его смысловое и силовое поле, государственные управляющие системы перерождаются. Верхи государственного управления начинают считать себя частью не своих народов, а глобального управляющего класса. Соответственно, они переходят от управления в интересах наций-государств, созданных Вестфальским миром, к управлению этими же нациями в его интересах, то есть в интересах конгломерата борющихся друг с другом глобальных сетей, объединяющих представителей финансовых, политических и технологических структур и не связывающих себя с тем или иным государством.

Естественно, такое управление осуществляется в пренебрежении к интересам обычных обществ, сложившихся в рамках государств, и за счет этих интересов (а порой и за счет их прямого подавления). Именно переход к такой модели «внешнего» по сути, хотя и по-прежнему государственного по форме управления грозит Китаю при завершении процесса смены поколений управленцев, описанного выше.

На наших глазах и с нашим непосредственным участием мир вступает в новую эпоху, основным содержанием которой становится национально-освободительная борьба обществ, разделенных государственными границами и обычаями, против всеразрушающего господства глобального управляющего класса.

Это содержание с новой остротой ставит вопрос о солидарности всех национально ориентированных сил — ибо традиционная разница между правыми и левыми, патриотами и интернационалистами, атеистами и верующими теряет значение перед общей перспективой социальной утилизации, разверзающейся у человечества под ногами из-за агрессии «новых кочевников».

Практически впервые в истории теряют значение и противоречия между патриотами разных стран, в том числе и прямо конкурирующих друг с другом. Они, как правило, оказываются совершенно незначительными перед глубиной общих противоречий между силами, стремящимися к благу отдельно взятых обществ, и глобального управляющего класса, равно враждебного любой обособленной от него общности людей. В результате появляется объективная возможность создания еще одного, — как ни парадоксально, патриотического Интернационала, объединенного общим противостоянием глобальному управляющему классу и общим стремлением к сохранению естественного образа жизни и суверенитета своих народов.

Прообразом и зародышем этого патриотического Интернационала, пусть и чрезмерно бюрократизированным, представляется БРИКС, идеологическим и содержательным стержнем которой являются, на взгляд авторов, именно Россия и Китай.