Михаил Делягин - Империя в прыжке. Китай изнутри...

Уже в конце ноября — начале декабря 1958 года на очередном пленуме ЦК партии было признано, что построение коммунизма — длительный и сложный процесс, а перескочить через социализм, пусть даже и в ходе «большого скачка», невозможно. Как положено, были «осуждены перегибы на местах» при организации народных коммун.

Стремясь заранее нейтрализовать критику в свой адрес и тем самым снять с себя ответственность, Мао Цзэдун подал в отставку с поста Председателя КНР, уступив его Лю Шаоци, кандидатура которого была единодушно одобрена, а в апреле 1959 года, как и положено, официально утверждена парламентом. Мао оставил за собой единственный, но зато главный пост — Председателя ЦК КПК.

Инициированный им «большой скачок» между тем продолжался, нанося невосполнимый ущерб китайской экономике и обществу.

Ирригационные работы велись исключительно кирками, мотыгами и лопатами. В ряде случаев не было даже тачек — вместо них использовались двери, снятые работниками с петель в собственных домах. Сгоняемые на работы крестьяне должны были приносить с собой не только еду и инструменты, но в ряде случаев и стройматериалы. Техника безопасности отсутствовала в принципе, как и инженерная проработка возводимых сооружений; все это вело к крайне низкому их качеству.

Направление всего угля на выплавку некачественного металла в «дворовых домнах» (а порой и просто в ямах) привело к перебоям в снабжении электроэнергией даже промышленных производств. (Так, из-за нехватки электроэнергии к концу пятилетки в ряде провинций индустриально развитого Северо-Востока полностью или частично прекратили работу предприятия наименее приоритетной с точки зрения государства легкой промышленности.)

В 1959–1960 годах ситуация была усугублена плохой погодой (в отличие от урожайного 1958 года): весной 1959 года голод стал охватывать целые провинции, и по стране прокатилась волна крестьянских выступлений протеста. Апрельский пленум ЦК КПК призвал «упорядочить» работу народных коммун, но ситуация не изменилась.

Авторитетный министр обороны маршал Пэн Дэхуай выступал против массовых приписок и завышения планов. Он даже организовал переброску зерна в наиболее бедствующие регионы армейским автотранспортом (правда, она не могла существенно повлиять на ситуацию из-за нехватки бензина).

На летнем совещании в Лушани (он же VIII пленум ЦК КПК) Мао смог одержать трудную победу, спровоцировав маршала на написание ему резко критического личного письма, которое он затем предал огласке. Однако, добившись отставки маршала с поста министра обороны и отставок ряда сочувствующих ему, он не смог изгнать его из Политбюро (хотя 17 сентября он и был взят под домашний арест), а его сторонников — из кандидатов в члены Политбюро, членов и кандидатов в члены ЦК.

При этом ему пришлось пригрозить присутствующим, что в случае несогласия с ним «он пойдет в деревню и возглавит крестьян, чтобы свергнуть правительство», [100]а если армия не поддержит его, он создаст новую Красную армию. Эта угроза развязывания гражданской войны была страшной: Мао Цзэдун был богом или полубогом для большинства населения и даже управляющего класса Китая, и ни один из членов руководства страны не мог бросить ему публичный вызов. О степени его влияния свидетельствует то, что резолюция совещания, решившая судьбу Пэна и посмевших вслед за ним критиковать «большой скачок», была принята Мао Цзэдуном единолично, без даже формального голосования.

После Лушаньского совещания, по словам Дэн Сяопина, гонениям подверглись до 10 млн. чел., включая даже родственников низовых руководителей; на место последних «приходили люди, готовые исполнять жестокие приказы». [101]

В 1959 году спад сельхозпроизводства даже по официальным данным, с учетом всех приписок превысил 17 %, но за счет лихорадочной активности в других сферах во многом фиктивный экономический рост продолжился, составив 8 %, и лишь в 1960 году, после отзыва Советским Союзом своих специалистов, шокированных разгулом бесхозяйственности и массовым уничтожением материальных ценностей, в том числе и советской помощи, перешел в общий спад, первоначально достигший лишь 2 % (сокращение сельхозпроизводства превысило 18 % и распространилось на торговлю, сократившуюся на 10 %).

Впрочем, уже в 1960 году план был выполнен промышленностью (при всех огромных приписках и многочисленных пересмотрах первоначальных заданий в сторону уменьшения) лишь на 78 %, а сельским хозяйством и вовсе лишь на 52 %, причем производство хлопка, например, рухнуло до уровня 1951 года.

Даже по официальным китайским данным, численность населения сократилась в 1960 году на 10 млн. чел. и в 1961 — еще на 3,5 млн. чел. (правда, в это число, насколько можно судить, входят и жертвы наведения нового порядка в Тибете, и 2 млн. погибших в ходе катастрофического наводнения из-за разлива Янцзы). Западные демографы оценивают демографический ущерб «большого скачка» (преждевременно умерших и не родившихся) в 20–30 млн. чел. только за 1959–1961 годы. Со ссылкой на Лю Шаоци, второго человека в Китае того времени, распространяется оценка числа только умерших в «почти 38 млн. чел.», [102]в том числе только в 1960 году и только от голода — 22 млн. (это максимальное число людей, погибших в один год в одной стране, во всей мировой истории).

В 1961 году, несмотря на официальное «приостановление» политики «большого скачка» уже в январе этого года (когда IX пленум ЦК КПК резко сократил масштабы капитального строительства за счет консервации большинства строек, разделил коммуны на бригады, вернул крестьянам приусадебные участки и право держать скот, начал возврат материального стимулирования и даже введение подворного подряда, принял решение о закупке зерна в Канаде и Австралии за счет снижения зарплат в городах), наступила подлинная общехозяйственная катастрофа.

Голод охватил даже армию.

Хотя сельское хозяйство и стабилизировалось на низком уровне, за счет дезорганизации и деградации всех остальных сфер (годовой спад в торговле составил 25 %, в транспорте превысил 35 %, в промышленности достиг почти 40, составив половину от уровня 1959 года, а масштабы строительства сократились почти втрое) ВВП упал на 30 %. Хотя о «большом скачке» после январского пленума ЦК старались не вспоминать, в 1962 году китайская экономика по инерции сократилась еще на 7 %.

Чтобы отвлечь народ от тягчайших бедствий при помощи вспышки патриотизма (а также в нелепой надежде на традиционную помощь Советского Союза, отношения с которым были уже испорчены донельзя), Мао Цзэдун развязал краткосрочную войну с Индией в Гималаях, отторгнув от нее плато Аксайчин, — высокогорную соляную пустыню, не имеющую никакого реального значения.