Михаил Делягин - Империя в прыжке. Китай изнутри...

Его назначение знаменовало собой смену ключевой задачи китайской хозяйственной политики. Жестокая монетарная политика Ли Пэна (умерявшаяся лишь необходимостью стимулировать развитие экономики, в чем заключалось ее принципиальное отличие от либеральной политики в рамках Вашингтонского консенсуса) обеспечила достижение макроэкономического равновесия. На повестку дня встало повышение эффективности обширного государственного сектора в промышленности: без сокращения его дотирования нельзя было ни сохранять макроэкономическое равновесие, ни продолжать поступательное социально-экономическое развитие, ни, главное, обеспечить качественный технологический рывок, к пониманию необходимости которого для поддержания конкурентоспособности страны уже пришло китайское руководство.

На протяжении всех 20 лет после смерти Мао Цзэдуна руководство КПК практически постоянно принимало решения о реформировании государственной промышленности, лежавшей все более тяжким грузом на бюджете страны. Однако всякий раз эти решения оборачивались лишь косметическими изменениями: слишком велика была социальная цена решительного повышения ее эффективности, слишком сложные управленческие и технологические задачи требовалось решить для этого.

В результате в начале 90-х годов доля убыточных предприятий достигла 40 %, причем только та часть их убытков, которая была конвертирована в «плохие долги» банковской системы, превысила 10 % ВНП.

Ко второй половине 90-х ситуация качественно усугубилась: две трети из 120 тыс. крупнейших государственных предприятий были хронически убыточными, а «избыточная рабочая сила» на них, превратившаяся бы в безработных при повышении их эффективности, оценивалась более чем в 200 млн. чел. При этом социальное обеспечение, каким бы скудным оно ни было, в основном финансировалось крупными государственными предприятиями: повышение их коммерческой эффективности переложило бы соответствующие расходы на бюджет либо лишило бы городских рабочих огромной части их реальных доходов, получаемой в виде социальных гарантий, а не зарплаты.

Тем не менее, дальнейшее промедление становилось уже невозможным, — и главным содержанием доклада Цзян Цзэминя на XV съезде КПК стала именно реформа государственного сектора промышленности. Авторитет Дэн Сяопина укреплялся в том числе для того, чтобы опереться на него в условиях проведения этой реформы, обещавшей быть и технологически сложной, и социально болезненной, и политически опасной.

Предполагалось сначала акционировать, а затем приватизировать предприятия, — причем Цзян Цзэминь, стремясь застраховаться от критики со стороны приверженцев левой идеологии, «на голубом глазу» заявил, что, поскольку акции будут распространяться среди народа, это не изменит характера «общенародной собственности» на промышленные предприятия.

После съезда на целом ряде совещаний была разработана конкретная программа реорганизации государственного сектора промышленности, включавшей не только банкротства, слияния и закрытие неэффективных производств, но и ударную государственную поддержку наиболее важных и наиболее технологически передовых компаний.

Из более чем 300 тыс. госпредприятий было отобрано около 500, на долю которых в совокупности приходилось 40 % внутреннего спроса и 85 % налоговых поступлений. Именно эти предприятия подлежали акционированию в первую очередь, и именно они получили основную часть государственных инвестиций.

При этом каждому работнику государственных предприятий было обещано право на медицинское обслуживание (на страховой основе) и пенсию вне зависимости от предприятия, на котором он работал. Таким образом, вместо системы социального обеспечения, создававшейся каждым госпредприятием отдельно для своих сотрудников, государство начало формировать единую общенациональную систему.

В результате в наибольшем выигрыше оказались крупнейшие и наиболее технологически оснащенные предприятия, и до акционирования демонстрировавшие более высокую эффективность. Реорганизация и акционирование сравнительно неэффективных государственных предприятий, как правило, повышало их результаты незначительно или не оказывало на них влияния вовсе. Весьма часто государственные органы из страха перед негативными социальными последствиями вообще отказывались от реорганизации убыточных предприятий.

При этом даже акционирование и приватизация на первом этапе, как и обещалось, носили частичный и мало что менявший характер: как правило, государственный пакет акций предприятий оставался самым крупным, а работники предприятий не имели возможности продавать полученные ими акции на рынке.

В результате эффект от реформы как таковой был на ее первом этапе незначительным.

Однако она сопровождалась значительными и весьма продуманными инвестициями в модернизацию китайской экономики, осуществляемую в преддверии присоединения к ВТО (произошедшем в 2001 году).

Усилия по технологической, организационной и управленческой модернизации наряду с ориентацией на экспорт стали ключевым стратегическим фактором, позволившим Китаю без существенных потерь преодолеть кризис 1997–1999 годов.

5.3.3. Кризис 1997–1999 годов: толчок к переходу от количественного прогресса к качественному

Ущерб, нанесенный китайской экономике финансовым кризисом, был значительно меньше, чем у большинства других развивающихся стран, в силу специфики проводимой политики модернизации.

Прежде всего, юань оставался неконвертируемым по капитальным операциям; соответственно, иностранные спекулятивные капиталы были незначительны и не мобильны: их вывод из страны был связан с существенными трудностями.

Как следствие, иностранные инвестиции в Китай носили, как правило, долгосрочный характер.

Неконвертируемость юаня по капитальным операциям сыграла для китайской экономики ту же защитную роль, которую для экономик Малайзии и Чили сыграл налог на вывод спекулятивных капиталов. Характерно, что эти диаметрально противоположные по своей экономической политике страны (первая была классическим примером авторитарной модернизации с огромным государственным участием, вторая — примером модернизации либеральной, на основе привлечения иностранного капитала) выбрали одинаковую антикризисную политику, — и оказались единственными неразвитыми странами с относительно открытой экономикой, избежавшими разрушительной девальвации.

Избежав удара спекулятивного «финансового цунами», Китай пострадал от кризиса из-за сокращения экспорта в затронутые тем страны (прежде всего, Юго-Восточной Азии) — как из-за сокращения их спроса, так и из-за девальвации валют, что снизило конкурентоспособность китайского экспорта на их внутренних рынках. Однако, несмотря на это, торговый баланс Китая оставался положительным даже в разгар кризиса, а значительный и, что не менее важно, неуклонно растущий внутренний спрос являлся мощным стабилизатором. Благодаря теснейшим связям с континентальным Китаем удалось избежать девальвации своей валюты и отразить мощнейшие спекулятивные атаки Гонконгу, который не только сохранил свое положение крупного финансового центра, но и существенно укрепил его (хотя за одну неделю октября 1997 года фондовый рынок и рухнул на 23 %, пошатнув фондовые рынки всего мира). Тем не менее, валютная стабильность Гонконга составила разительный контраст с соседями; даже Тайваню с его избыточными капиталами пришлось пойти на 15 %-ю девальвацию.