Егений Рябцев - Чеченские лабиринты. Устами журналистов. Книга 1

Столь же утопичен проект «проглатывания» Чечни по кусочкам (автор его, кажется, ныне кающийся президентский советник Эмиль Пайн), превращение злосчастной республики (с помощью «лубянско-филатовской» оппозиции) в хаос «сражающихся царств». По науке это ливани-зация. Но, как известно, активным игрокам в ливанской смуте в итоге пришлось сперва вводить в Ливан свои войска, а затем бесславно их выводить: и США, и Израилю, и Франции, и ныне нобелевскому лауреату Ясиру Арафату. Поэтому «ливанизация» автоматически влечет за собой широкомасштабную интервенцию. Точно так же, как израильские действия против ООН в Ливане летом-осенью 1982 года — операция «Мир Галилее» — автоматически означали террористические бомбардировки и штурм Бейрута, попытки создать «буферные зоны безопасности» и марионеточные армии в них, и в финале — общенациональный шок от массовых убийств («синдром Сабры и Шатиллы»), сознание того, что никакая идея «национальной безопасности», «территориальной целостности», «геополитической выгоды» не стоит такой крови, даже крови не нашей, а их. На Сабре и Шатилле закончился «героический сионизм», на Грозном — «державная версия «русской идеи»…

«Каждый день имеет свое завтра. За что молились святые отцы, что думали перед иконостасами в круговертц чеченской драмы? Не клянут ли они себя? Не ошиблось ли духовная паства в крестном знамении?» — думал Игорь.

— Все смешалось в одну кучу: и националисты, и патриоты, и религия, — заметила Наташа.

— Что же дальше будет? — вопрошал Игорь.

Длительная телепередача была искусно подготовлена журналистами, как говорится, на все случаи жизни. Не была забыта и религиозная иерархия. Наталья Бабасян в журнале «Новое время» откровенной публикацией «Михаил Архангел повержен в Грозном» показала истинное лицо наших религиозных братьев:

«Когда Министерство обороны никак не могло определить принадлежность появившихся на улицах Грозного танков, но захваченные в плен «добровольцы» оказались военнослужащими российских войск, вылетевший на переговоры к Дудаеву депутат Сергей Юшенков неоднократно пытался связаться с руководством Русской православной церкви. Он предлагал включить в состав депутатской делегации представителей РПЦ, что было вполне логично. Речь шла о судьбе попавших в плен русских людей, а Русская православная церковь уже давно подчеркивает свою особую заботу именно этой части населения бывшего СССР…

… Реакции не последовало. В последствии председатель отдела внешних сношений Московской патриархии митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл объяснил это тем, что информация о попытках установить с церковью контакт пришла во время пленарного заседания, проходившего в это время в Архиерейском соборе РПЦ.

А кроме того, заявил митрополит, представители Думы являлись политиками и всякое дело, которое они совершили, имеет определенную политическую окраску и политический характер. Чтобы принять участие в какой-либо политической акции, церковь должна была подумать. К сожалению, время, которое было нам дано, и полный отрыв от источников информации не дали возможности иметь свое суждение о том, что произошло в Чечне».

В конце 1994 года последовал ряд заявлений патриарха Алексея Второго в связи с ситуацией в Чечне. Он констатировал необходимость мирного решения конфликта. Формулировки обращений плавно изменялись в зависимости от официально-государственной точки зрения на конфликт. В первом заявлении патриарх от имени церкви попросил «обе стороны внутри чеченского конфликта немедленно прекратить вооруженные действия и сесть за стол переговоров с участием руководства РФ». Спустя десять дней в совместном заявлении с чеченским муфтием Аслабековым речь идет уже о переговорах между чеченским руководством и федеральной властью России»… В том же заявлении патриарх и муфтий объявили, что чеченский конфликт не носит религиозного характера. И призывали христиан и мусульман воздерживаться от использования религиозных символов для разжигания вражды.

Последнее заявление патриарха по чеченскому вопросу датировано 26 декабря 1995 года. В нем глава РПЦ указал, что никакие, даже самые справедливые и законные соображения государственной пользы не могут оправдать жертв мирного населения, и вновь просил прекратить боевые действия и вернуться к переговорам. Эта позиция была подтверждена им в интервью ИТАР-ТАСС 5 января.

И более к чеченскому кризису патриарх ни в какой форме не возвращался. Ни после 7 января, праздника Рождества Христова, когда российские танки прошли на штурм Дудаева по трупам российских солдат. Ни когда российские снаряды стали рваться в ограде церкви Михаила Архангела в Грозном. Ни тогда, когда настоятель этой церкви отец Петр Нецветаев обратился к патриарху с личным письмом, в котором слезно умолял Святейшего припасть к ногам российских руководителей, дабы они прекратили кровопролитие.

В конце января митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл выступил на пленарном заседании Рождественских образовательных чтений. Отвечая на одну из записок зала, митрополит сказал: «Мы должны разделить две вещи — политику и собственно воинский долг. Есть какой-то внутренний трагизм во всем этом, но нужно помнить следующее. Если в армии перестают выполнять приказ и присягу, то армия перестает быть армией и государство перестает быть государством. Ответственность за примирение армии несет не полковник ВВС, не солдат, который выполняет приказ, а те политики, которые используют армию. Они несут ответственность перед Богом, перед историей, перед народом…

Но сам военный в силу присяги, клятвы, которую он дает, освобождает от этих нравственных вопросов, он несет ответственность за выполнение своего долга. И в данном случае мы понимаем трагизм, когда умирали люди в Чечне. Но ведь они умирают, выполняя свой долг. Вы представьте себе, если бы вдруг там перестали выполнять свой долг. А где гарантия, что в другом месте будут выполнять? А где гарантия, что нас с востока или запада какие-то полчища не попрут, и если кто-то у нас в московских газетах скажет: «Они правильно на нас поперли; так нам и надо», — где гарантия, что тогда не найдутся военнослужащие, которые скажут: «Вы знаете, я считаю аморальным стрелять», — куда же мы дойдем? Здесь все должно стоять на своих местах. И военный человек должен выполнить свой долг, а церковь должна ему помочь.

Что ж, теперь солдатские матери точно знали адрес, где им не нужно искать поддержки. Это русская православная церковь. Любопытно также, что при столь яркой патриотической и антипацифистской позиции руководство РПЦ на официальном уровне добивалось освобождения учащихся духовной школы и семинарий от службы в армии.