Игорь Ротарь - Записки странствующего журналиста. От Донбасса до Амазонки

«Запад есть Запад, Восток есть Восток… Вздор, цивилизацию Азии не перекроить на западный манер. Азия слишком обширна, да и лет ей немало. Из женщины, что знавала многих мужчин, не сделаешь скромницы, а ненасытная в любви Азия в былые времена заигрывала с кем ни попадя. В воскресную школу или на выборы ее можно загнать только с оружием в руках», — писал на рубеже XX века Редьярд Киплинг.

Однако хотя я несколько и освободился от демократических иллюзий, но до недавнего времени считал, что в «цивилизованных» странах правовая модель наиболее оправдана и эффективна. Увы, последние события в США (где я более-менее постоянно проживаю) убедительно показали, что даже на Западе свободное волеизъявление избирателей, по крайней мере, иногда, может привести к серьезнейшему кризису.

В принципе, после избрания президентом Дональда Трампа (который, кстати, благодаря причудливости американской избирательной системы получил даже чуть меньше голосов, чем его соперница) было ясно, что страну ожидают серьезные потрясения. Едва ли не половина населения США воспринимала победу Трампа как личную трагедию, превращение страны в «фашистское государство».

В школах в демократических районах отменяли занятия, чтобы ученик мог «преодолеть депрессию, вызванную чудовищным выбором американцев». На улицах городов появилось множество автомобилей с перечеркнутым портретом Трампа и подписью «Это не мой президент!». Некоторые мои знакомые после его победы плакали и даже всерьез подумывали отказаться от гражданства: «Нам противно быть американцами, так как половина населения страны поддерживает фашизм!». Вряд ли будет преувеличением сказать, что такого раскола в американском обществе не было со времен гражданской войны.

Для того, чтобы ситуация вышла из-под контроля, достаточно было лишь повода. Убийство чернокожего полицейским оказалось лишь спусковым крючком. (Заранее оговорюсь, что я отделяю погромы от акций неповиновения. Между прочим, белых среди мирных демонстрантов не меньше половины.)

Кто же эти противники Трампа? Конечно же, это очень разные люди, но можно найти некоторые общие черты, составить некое подобие коллективного портрета тех, кого называют (опять же с очень большой долей условности) «левыми либералами».

Один из «базовых» взглядов этих людей — неприятие современной американской капиталистической системы, четко проявившееся еще во время захвата Уолл-стрит в 2011 году. «Нас 99 процентов!» — этот лозунг был основным во время тех волнений. Демонстранты подчеркивали, что один процент американцев (политическая элита) управляет всем американским обществом. При этом нельзя сказать, что все из этих людей ратуют за «классический» социализм. Речь идет, скорее, о шведской модели — с бесплатной медициной и образованием. Левые либералы также решительно критикуют корпорации, подрывающие, по их мнению, демократию в США.

Например, медиакорпорации, по мнению мэтра американской журналистики Фила Донахью, влияют на свободу слова: «Самое важное изменение в американских СМИ — это консолидация прав собственности на СМИ. Изменение, противоречащее духу первой поправки к Конституции, смысл которой заключается в том, чтобы множество разных людей могли открыто выражать свое мнение. И где-то в центре этой огромной толпы можно было бы найти истину. Сегодня это пространство занято не независимыми радиостанциями и телевизионными станциями, а четырьмя, может быть, пятью огромными медиакорпорациями. И именно корпоративные СМИ, по мнению многих политических деятелей, подрывают демократию в этой стране. Наша проблема в том, что слишком многие в СМИ стали частью этой власти. Вместо того, чтобы стоять вне ее, задавать вопросы, подозревать».

Если с социал-демократическими взглядами американских либералов я в целом согласен, то вот от их приверженности к политкорректности даже пострадал лично. Так, как-то я поведал своим американским приятелям, что перестал ходить в ресторан, где официант-гей, обслуживая меня, вилял задом и строил мне глазки. Мое признание вызвало настоящий гнев: «Что же плохого в том, что официант самовыражается! Ваше поведение такое же, как у расиста, который не ходит в ресторан, потому что там обедают афроамериканцы!»

Кстати, про афроамериканцев. Сегодня слово «черные» в либеральной среде уже под запретом! В расисты записали даже Марка Твена, так как в его произведениях есть глуповатые негры, а Гекльберри Финн «допускает расистские высказывания» (хотя при этом автор явно иронизирует, описывая своего героя). В итоге Марка Твена не только не изучают во многих школах, но даже изымают его книги из библиотек.

Впрочем, даже если ты будешь всячески подчеркивать свое уважение к черным, то все равно можешь прослыть расистом из-за совершенно невинного высказывания. Как-то я просто удивился тому, что студент из Финляндии был смуглым азиатом (он оказался выходцем из Индии), и опять был подвергнут остракизму: «Что, житель Финляндии должен обязательно быть голубоглазым блондином?! Что за расистские установки!». А вот я бы совершенно не обиделся, если бы люди удивились, что я, скажем, оказался гражданином Мексики или той же Индии.

Непонятно мне и отношение либералов к мигрантам. Попытки Трампа прекратить нелегальную миграцию вызывают у них страшное возмущение. «Мы же должны быть щедрыми и добрыми. Как же мы можем не пустить этих несчастных, если им плохо?! А деньги найдутся, надо просто прекратить бомбить Ирак!» — с пафосом убеждал меня американский левый.

Другой пунктик либералов — это бережное отношение к животным. Они требуют, например, чтобы загоны для скота или клетки для птицы были достаточно большими и комфортными. В Калифорнии, где я живу, в ресторанах запретили готовить знаменитое французское блюдо фуа-гра, так как его производство приносит животным страдания.

Недавно на сайте «Росбалта» появилась любопытная статья Дмитрия Губина об антирасистских волнениях в США и Европе. Автор считает, что россияне, смеясь над европейцами и американцами, преклоняющими колено перед черными, просто не понимают «новой повестки» постиндустриального мира.

«Что я имею в виду под старой и новой повесткой для Запада? Это, в общем, программа перехода от индустриального мира к постиндустриальному. Скажем, сегодня основные темы для Германии— изменение климата, “зеленая” энергетика, новая гендерная идентичность и вообще новая идентичность информационной эпохи. Для русского глаза картина вырисовывается крайне непривычная. Например, популярнейшая у немцев тема — гибель пчел. Штраф за убийство насекомых-опылителей сравнялся по размеру с ценой “Мерседеса” D-класса. Это, кстати, тоже форма покаяния: перед загубленной природой», — пишет Дмитрий Губин.