Дарья Златопольская - Настоящее. Диалоги о силе, характере, надежде [litres]

Д. З. Почему говорить правду другим всегда легче, чем говорить правду себе о себе? Что нам мешает?

А. C.Познать себя – это самое сложное, что есть в жизни. Очень сложно ответить себе на вопрос, что я такое по сути, кто я такой, как я взаимодействую с окружающим меня миром, как я себя проявляю. Мы прячемся, мы не признаемся, мы врем себе, мы ищем оправданий. Это очень тяжело.

Вот я пытаюсь привить своим мальчишкам такую привычку: перед сном хотя бы пять минут надо просто подумать о себе. Но вот прямо честно подумать о себе, «по чесноку». Это очень поможет.

А вы думаете о себе перед сном?

Да. И, кроме того, меня выбрала такая профессия (не я же ее выбирал), которая в этом помогает. Когда мне дается материал, который позволяет находиться в диалоге с самим собой, – это высшее счастье. Когда я не знаю, как буду играть, и понимаю это только после команды «начали». Когда долго-долго готовлюсь, думаю, пью кофе, курю, мучаюсь, не сплю… А потом – «начали, мотор» – и я просто отпускаю себя. И таким образом что-то новое про себя узнаю. Это безумно интересно.

А бывает, что уже сейчас, будучи взрослым человеком, много сыграв, вы удивляетесь, обнаружив какую-то черту в себе, которую раньше не замечали?

Да, конечно. Я же меняюсь, не стою на месте: я взрослею, уже даже старею. Со мной происходит много превращений. Человек вообще не статичная конструкция, без сомнения. Поэтому я все время нахожусь в диалоге, во взаимодействии с самим собой. Мне кажется, что любой писатель или художник занимается именно этим.

Д. З. Раньше юмористические сериалы стилистически были ближе скорее ко всеми любимым комедиям Леонида Гайдая, а ваш «Домашний арест» интересен в числе прочего тем, что он как будто заступает на территорию Георгия Данелии. Потому что в комедиях Данелии всегда есть, так скажем, человеческая составляющая, философская, если хотите.

С. С.Мне это и нравится. Данелия же и у себя где-то писал в дневниках, что он свои фильмы трагикомедиями называл. Не совсем комедиями. Необязательно тебе только смешное показывать в этих историях. Там, как в жизни, все вперемешку – и грустное, и смешное.

Дело даже не в том, что вперемешку грустное и смешное. А в том, что за смешным всегда есть вот этот второй план, лирический. Взять хотя бы замечательный «Осенний марафон». Ну очень смешная комедия! Вот этот герой, Бузыкин – он попадает в очень смешные ситуации. Но образ его, созданный драматургом Александром Володиным…

Конечно! Он такой, драматический очень. У Эльдара Рязанова тоже, кстати, часто бывает так. Я фильмы Рязанова тоже очень люблю. Но мне ближе Данелия. Несколько есть фильмов Данелии, которые мне прямо намного ближе.

Какие?

«Мимино», «Не горюй!» и «Осенний марафон» как раз.

Вы, кстати, говорили, что вам нелегко даются отказы. Совсем как герою «Осеннего марафона».

Вообще нелегко. «Осенний марафон» – это мое нормальное состояние. Я, конечно, не имею в виду семейное состояние, а вот именно то, когда все от тебя чего-то хотят, а ты не знаешь, как бы тебе поскорее наедине с самим собой остаться. Знаете, я тут ходил к одному очень известному психологу. У него есть несколько правил.

Неужели к Михаилу Лабковскому?

Да.

Ну расскажите же, что это за правила!

Но сначала я вас должен предупредить: если вы эти правила будете применять, то, возможно, станете абсолютно счастливым человеком, но у вас работы не будет, и семья развалится, и вы не будете больше читать книги и смотреть фильмы. Потому что вам ничего не будет нужно. Вы будете абсолютно самодостаточно счастливы.

И с вами это случилось уже?

Нет. Я выбрал мучиться.

Так что же это за советы?

У него есть всего шесть правил, я запомнил не все, но вот что важно. Ты никогда не должен делать то, что ты не хочешь делать. Всегда делай только то, что ты хочешь. Если тебя кто-то что-то спрашивает, ты имеешь право не отвечать.

Как это? Молчать в ответ на вопрос?

Нет, зачем молчать. Но, если кто-то пытается тобой при помощи этого вопроса манипулировать, ты можешь просто не реагировать.

А если вам говорят: «Вынеси, пожалуйста, мусор», это тоже манипуляция?

Нет, это не манипуляция. Это прямое предложение что-то сделать. А манипуляция это когда говорят: «Да, Семен, чего-то мусора в доме накопилось…» Тут я должен в ответ промолчать. Потому что правило такое: если тебя ни о чем не спрашивают, то ты ничего и не отвечаешь. Или можешь в ответ сказать любую фразу, какую хочешь. Например, «а я футбол сегодня хочу смотреть». Или «чего-то я голодный, пойду себе яичницу пожарю». Со мной говорят, о чем хотят, и я в ответ говорю что хочу.

Для чего это нужно? Для того, чтобы ты мог сохранять свое личное пространство. Но Лабковский еще запрещает это все делать точечно. Он говорит, что надо обязательно целиком. Надо нейроны менять в голове.

То есть нельзя кому-то позволять собой манипулировать, а кому-то нет?

Да, нельзя вообще разрешать манипулировать. Но потом все сводится к тому, что тебе ничего потом не надо. Все эти правила ведь довольно разумно звучат, но Лабковский честно предупреждает, что на тебя потом люди какое-то время будут дико смотреть. Просто потому, что они не будут понимать, что происходит. Так от тебя все тихонечко отойдут, потому что с тобой невозможно станет ни общаться, ни жить – ничего с тебя не стрясешь. А ты постепенно станешь абсолютно самодостаточным.

Но я так не могу. Я пробовал. Ничего не получается. Я мучаюсь, пытаюсь что-то говорить, кого-то отталкивать, но потом опять поддаюсь на манипуляции.

А надо вообще с этим бороться, стоит ли это того, чтобы ломать себя? Не все же могут быть жестокими и хладнокровными.

Крайностей вообще лучше избегать, но у всех же крайности свои. Мне вот доктор Лабковский запрещал отвечать, когда кто-то говорит, например, «хорошая нынче погода».

Почему?

Потому что человек заставляет тебя вступить в разговор. Он может спросить: вам нравится, какая сегодня погода? Тогда вы можете ответить «да» или «нет». И больше ничего. Ждите следующего вопроса. Потому что в противном случае вы уже начинаете вовлекаться в разговор.

Да, я не со всем согласен. Ну он такое придумал, это его границы. Кому-то, может, они подходят. Мне не подходят. Я все-таки внутри социума живу. И мне кажется, что бывают манипуляции злокачественные и доброкачественные. Вот злокачественные надо вычислять и пресекать. А доброкачественные еще можно допускать.