Дарья Златопольская - Настоящее. Диалоги о силе, характере, надежде [litres]

Нет, как раз наоборот совсем! Очень даже люди земные. Потому что я, видимо, в силу своего творческого характера все-таки витаю в облаках. И мне хочется иногда опуститься на землю и построить своими руками что-то крепкое, осязаемое. Вот среди моих друзей как раз есть строители. Они гораздо ближе к осязаемому, настоящему человеку.

Д. З. Вы выдающийся артист. Сейчас вы начнете со мной спорить, но это так.

В. Г.Это надо будет вырезать, потому что это неприлично – сидеть и слушать, когда это не так.

…И, несмотря на то, что вы выдающийся артист, вы всегда о себе говорите в чрезвычайно уничижительной форме. Чувствуется, что это не кокетство. Но вы с такой убежденностью рассказываете, какими великими актерами были Евгений Евстигнеев или Олег Даль… Странно, что потом вы с такой же убежденностью говорите, что вы актер незначительный.

Знаете, наверное, мне не надо так говорить, что я незначительный, а они великие. Но я всегда был так счастлив тем, что среди них нахожусь! И при этом, когда я стоял рядом с ними, у меня никогда не было волнения, я не чувствовал себя выскочкой. Но пришло время, ушли из жизни эти люди. Теперь мы про них говорим, а кто-то и про нас говорит что-то.

А Лия Ахеджакова, например, пишет, что она бывает счастлива, когда стоит с вами на сцене, и осознает, что это – момент величайшего полета. То есть она смотрит на вас такими же глазами, как вы на этих ушедших артистов.

Лия! Но я сейчас могу сказать про нее то же самое. У нее характер разный, но она меня удивляет, эта маленькая женщина, в минуты, когда играет роль свою на сцене. Ее нельзя столкнуть ни с чего, что она хочет. Это железная, сильнейшая женщина. У нее сил больше, чем у какого-нибудь боксера или борца. Ее убеждения, ее эмоции такой силы, что кажется, будто она вся накалена.

Я когда-то безобразно с ней поступил. Много лет тому назад я придумывал эпиграммы и написал:

Но она простила меня.

Она вас любит, конечно! Она пишет и о вашем самоедстве, о котором говорят все, кто с вами работал: она рассказывает историю, как вы долго не могли озвучить несколько реплик в мультфильме про робота, потому что постоянно хотели записать реплику заново. То же самое писал и Эльдар Александрович Рязанов, который даже в какой-то момент перестал давать вам дубли переснимать, потому что вы их переснимали бесконечно.

Элик, Элик Рязанов. В моей жизни сыграл большую роль Элик. Я очень тяжело принял эту смерть. Бывают люди, которые не уходят от тебя. Вот у нас гримерная была через стенку с Игорем Квашой: я всегда заходил к нему – и он ко мне всегда. Бывало, жаловался на здоровье, а выходил на сцену – и играл прекрасно. Он и в передаче «Жди меня» был прекрасным ведущим, потому что проживал жизнь тех, о ком говорил, никогда не скрывал свое отношение. И вот его нет, а каждый раз, когда я прихожу в театр, он у меня перед глазами стоит.

А. З.Вы помните «Окаянные дни» Бунина? Я прямо вижу, что с ним там происходит. Это человек, который в бесконечной депрессии находится. И, кстати говоря, «окаянные дни» у каждого человека обязательно есть. Без этого человек не может существовать. Обязательный бывает период «окаянных дней».

Д. З. Действительно, в жизни каждого человека, безотносительно того, есть ли к этому какие-то внешние предпосылки, настает момент, когда он ощущает абсолютное отчаяние. За что в этот момент хвататься, что может вытащить из этого?

Почему-то религия все-таки держит человека на двух ногах в такие моменты. Но, если нет веры, хорошо, если просто есть человек, которому можно выговориться до конца.

А любовь может быть таким источником поддержки?

Сначала да, сначала, а потом – не знаю. Потом чувства как-то по-другому окрашиваются, к сожалению, хотя и остается желание быть друг с другом, обнять, поцеловать – но что-то еще примешивается к этому. Мы продолжаем говорить «мы друг друга любим», и у нас замечательные отношения, просто мы не признаемся себе, что это уже не любовь. Хотя я понимаю, что вы по-другому можете любить. И каждый человек может любить по-своему.

Я говорю так не потому, что я циник, это не цинизм. Просто чувства забываются, и люди, к сожалению, тоже забываются. Но мы уже привыкли к тому, что вокруг нас это происходит, причем даже на ровном месте. Был у тебя друг, а ты просыпаешься и вдруг понимаешь, что больше нет этого друга.

Я, например, не могу не сказать об Олеге Янковском, о Саше Абдулове, Рите Струновой, Евгении Павловиче Леонове, Татьяне Пельтцер… Это те люди, с которыми мы в общении получали друг от друга какое-то определенное удовольствие. Мы жили одной жизнью, одной задачей. А потом их просто не стало, и так случается постоянно. Но мне все равно бывает грустно и обидно, когда очень скоро забывают людей.

Д. З. Я знаю, что вы близко дружили с Владимиром Семеновичем Высоцким. Он, как и вы, любил собирать какие-то интересные слова, выражения, обороты – то, что очень ценно в его поэзии и в создании знаменитых образов.

М. Ш.Да, он создавал их через живой, необычный, разговорный язык. Володя любил ходить по рынку. У него всегда с собой была записная книжка. Если он слышал какие-то смешные слова, он тут же их записывал и выспрашивал, что это такое.

Он однажды рассказал мне, как приехал на какой-то не то таджикский, не то узбекский рынок. Были съемки или гастроли театра. И он идет по этим рядам: колоссальные арбузы, тыквы, все продается, блестит, сверкает. И вдруг по рядам проносится какое-то слово: то ли «чучмек», то ли «чебурек». В общем, какое-то смешное. И все стали собирать свои арбузы, виноград, тыквы – через несколько минут рынок пустой.

«И я, – говорит Володя, – уже уходящего схватил за корзину, и говорю, мол, а что случилось, а почему? И он в ответ опять назвал это слово». Оказывается, это начальство высокое ехало с проверкой. А на рынке все в основном полулегально. И Володя это слово записал, потому что оно очень смешное. Это было в последний год его жизни. А иначе он наверняка бы потом куда-нибудь это слово взял бы и вставил. Это был такой Володя.

Когда я смотрела и читала вашу совместную книгу «Две судьбы», где стихи Владимира Семеновича проиллюстрированы вашими рисунками, меня потрясло одно стихотворение – честно говоря, я раньше его даже не знала – и ваша очень сильная работа к этому стихотворению, «Ответ на песню “Охота на волков”» [81] Песня Высоцкого, продолжающая «Охоту на волков» (1968), была написана в 1971 году и опубликована без названия. Она начинается так: «Прошла пора вступлений и прелюдий. Все хорошо, не вру, без дураков. Меня к себе зовут большие люди, Чтоб я им пел "Охоту на волков"». . Там рассказана история в стихах о том, как Высоцкого пригласил к себе какой-то высокий чин спеть знаменитую песню – «Охоту на волков». Вы очень смешно нарисовали этого чиновника: такой массивный, со свиной головой…