Дарья Златопольская - Настоящее. Диалоги о силе, характере, надежде [litres]

А сколько вам было лет?

15, наверное. Они все старше меня были. И тут ведь еще, понимаешь, очень трудно разделить, что есть честолюбие, что есть гордость, а что есть гордыня.

Вот об этом я как раз хотела вас спросить. Потому что вы, например, рассказывали, что армия, напротив, научила вас смирению. А почему тогда взять это пальто и просто пойти домой было бы для вас не актом смирения, а проявлением слабости?

Это хороший вопрос, Даша. А как разделять смирение и слабость? Только Бог их разделяет. Ты сколько угодно можешь себя обманывать тем, что вот тут ты проявил смирение, а там – слабость, но на самом деле ты знаешь, где правда.

Но понимаешь, как говорил Че Гевара, я – авантюрист. Но я из тех, кто рискует своей шкурой, а не чужой. Я всегда рисковал только своей шкурой.

Д. З. Что для вас сила?

А. С.Вы имеете в виду физическую?

Необязательно. Конечно, можно вспомнить о Геракле, о подвигах которого вам так нравилось читать в детстве и который обладал феноменальной физической силой. Но только ли в этом был секрет его успеха?

Мне именно поэтому больше всего нравится история про Авгиевы конюшни. Потому что сила в ней как раз не имеет большого значения – имеет значение упорство и трудолюбие.

У вас много героев сильных, вы часто играете таких «суперменов»…

У меня внешность такая. Убедительная.

Да, но при этом вы говорите, что у вас совершенно противоположная природа. Вы как-то про себя сказали: «Я скорее “терпила” по натуре». И поэтому мне интересно, что вы вкладываете в понятие силы?

У меня есть сила терпеть, это да. Если иметь в виду эту силу, то я сильный человек.

Вот Данила Багров, герой фильма «Брат» Алексея Балабанова, говорил, что сила у того, у кого правда.

Ох, очень расплывчато. Правда у каждого своя. В этом случае эгоизм – это тоже правда. Эгоцентризм – правда. Но для меня фраза «будь собой» – одна из самых отвратительных. Особенно, если она касается подлеца или маньяка. Надо не быть собой, а быть человеком. Вот тогда эта правда – сила.

Д. З. В экранизации романа Федора Достоевского «Идиот», которую сделал Владимир Бортко, вы играли Ганю Иволгина. Там есть момент, когда Мышкин называет Иволгина «самым обыкновенным человеком»…

А. Л.Да, да! Ганя потом произносит потрясающий монолог: «Нет ничего обиднее человеку нашего времени и племени, как сказать ему, что он не оригинален, слаб характером, без особенных талантов и человек обыкновенный». Нас ведь учили по системе Станиславского: играешь плохого – ищи, где он хороший. И, с одной стороны, очень трудно в Гане Иволгине, который представляется мерзавцем, карьеристом, найти что-то, за что можно зацепиться. А с другой стороны, почему-то мне это так легко давалось…

Мышкин ведь еще говорит, что Ганя обыкновенный человек, только слабый. А что делает человека сильным?

Вера, конечно. Вера в Бога. И вера в правильность своих поступков, убежденность в этом. Вот что делает человека сильным.

Но – в этом гениальность Достоевского – в конце концов Ганя ведь не берет деньги, которые предлагает ему достать из камина Настасья Филипповна. Казалось бы, возьми, ты всю жизнь мечтал об этом, готов был пойти по трупам ради этого. И вот она горит, твоя мечта, вот она! Ну сделай что-нибудь, чтобы она не сгорела! Нет, не может. Потому что душа все-таки остается незапятнанной.

Но ведь деньги для Гани на самом деле – это не цель. В нем же гордыня сильна. Он хочет другой жизни, хочет быть другим.

Другим, да, через деньги вырваться в другую жизнь. Если браться домысливать, дофантазировать за Федора Михайловича, то что бы стало с Ганей, получи он эти деньги? Он успокоился бы? Конечно, нет. Он метался бы, думал бы, что это не то, что ему нужно.

Насколько это важно и сложно – разобраться, чего ты действительно хочешь в жизни!

Да, и иногда это может обернуться трагедией для человека: если ты в какой-то момент вдруг упираешься в свой потолок. Ну вот добьюсь я – или добился – того, что хотел. И что? Что дальше? Может быть, даже не надо знать правду о себе до конца. Так будет интереснее жить.

Д. З. Князь Мышкин, которого вы сыграли в «Идиоте», абсолютно, тотально правдив. Настолько, что Аглая Епанчина ему даже говорит с упреком: «В вас нет нежности, одна правда», то есть она противопоставляет нежность и правду. Вы тоже производите впечатление человека правдивого. Но бывают ли в жизни ситуации, в которых вы лучше придержите правду, чтобы кого-то не обидеть?

Е. М.Конечно, бывают! Иначе я бы умер. Эта дистиллированная правда, мышкинская, очень тяжела. Один раз, когда мы снимали фильм, я попробовал целый день не врать. Не врать – это касается всего: не улыбаться, если у меня нет потребности, не здороваться с человеком, если не хочется. Это полная гармония со своим внутренним миром – я только себе доверяю в данный момент и слушаю себя, свое сердце.

Но я до конца дня не продержался, потому что это стало мешать моей работе, общению с людьми. Я, например, хотел на съемочной площадке кофе попросить – а потом подумал, что не поздоровался с девушкой, которая наливает кофе, поэтому не могу. Это разрушило, честно говоря, нормальный, повседневный ритм жизни.

Вранье – в каком-то хорошем смысле – все-таки является той самой нежностью, которой недоставало Мышкину. Человек воспитанный обязан допускать в себе какую-то дозу этого вранья, потому что жизнь сложна, а правда иногда делает больно.

В то же время, когда человек старается выдерживать такую верность себе, это делает его по-настоящему сильным. Для меня Мышкин, и вы тоже об этом говорили, один из самых сильных мужчин, описанных в литературе. Не какой-нибудь там Болконский, вообще нет, я это просто как женщина говорю. Совершенно неудивительно, что все женщины в романе в него оказались влюблены.

Да уж, женщины его любят, а выходят замуж за Рогожиных. Но он сильный, очень сильный персонаж. И, вы правы, сильный как раз своей цельностью.

Д. З. Вы совершенно замечательно читаете «Большую элегию Джону Донну» [86] «Большая элегия Джону Донну» – стихотворение Иосифа Бродского, написанное в 1962 году. Бродского.