Пол Дьюкс - Британская шпионская сеть в Советской России. Воспоминания тайного агента МИ-6

— Михаил Михайлович, — сказал он вполголоса, как будто стулья и стол могли бы выдать секрет, — у меня возникла чудес-на-я мысль!

Он постучал указательным пальцем по боку своего тонкого носа, подчеркивая чудесность своего замысла.

— Сегодня мы с бывшими коллегами, — продолжал он все так же с пальцем у носа, — решили открыть газету. Да-да, подпольную газету, чтобы приготовить путь для союзников!

— И кто ее будет печатать? — спросил я под впечатлением от чудесности этого плана.

— Большевистские «Известия» печатают в типографии «Нового времени» [17] Известный дореволюционный журнал. ( Примеч. авт. ) , — сказал он, — но все наборщики твердо настроены против большевиков, поэтому мы попросим их тайком печатать наши листовки.

— А на какие деньги? — спросил я. Его наивность меня забавляла.

— Что ж, вот тут вы и можете помочь, Михаил Михайлович, — сказал Журналист так, будто оказывал мне особую честь. — Вы же не откажетесь, правда? Прошлым летом англичане…

— Ну хорошо, оставим пока технические подробности, — перебил его я, — но почему вы так уверены в союзниках?

Дмитрий Константинович уставился на меня.

— Но вы же… — начал он и вдруг замолчал.

Последовала одна из тех пауз, которые красноречивее слов.

— Понятно, — сказал я наконец. — Послушайте, Дмитрий Константинович, я расскажу вам одну историю. На севере вашей обширной страны стоит город Архангельск. Я был там прошлым летом и потом еще раз не так давно. Когда я был там летом, все жители страстно призывали союзников вмешаться и спасти их от бандитской шайки большевиков, и, когда в конце концов город был оккупирован и британский генерал ступил на берег, дорогу перед ним усыпали цветами. Но потом, когда я вернулся через несколько недель после оккупации, как по-вашему, нашел я там радость и удовлетворение? К сожалению, нет, не нашел. Я нашел склоки, интриги и растущее озлобление.

Номинально у власти находилось демократическое правительство, — продолжал я, — во главе с уважаемым революционером Чайковским [18] Чайковский Н. В. — революционер, один из основателей и член ЦК Трудовой народно-социалистической партии, председатель Временного правительства Северной области — автономного образования со столицей в Архангельске при военном контроле представителей Антанты. , протеже союзников. Так что ж, однажды ночью группа офицеров — русских офицеров — без лишних формальностей арестовала это правительство, поставленное союзниками, а их военное командование лукаво прикрыло один глаз, делая вид, что не видит, что происходит. Злосчастных демократических министров вытащили из постели, увезли на машине на поджидающий пароход и доставили на далекий островок в Белом море, где их бесцеремонно высадили на берег, и уплыли! Поступок в духе капитана Кидда [19] Капитан Кидд — знаменитый пират XVII века. В ходе военно-монархического переворота членов правительства Северной области арестовали и доставили в Соловецкий монастырь, а не на необитаемый остров. , вам не кажется? Спаслось только двое, потому что в тот вечер они случайно обедали у американского посла, и тот спрятал их у себя в спальне. На следующее утро город с испугом и изумлением увидел на стенах сенсационные плакаты. «По приказу русского командования, — гласили они, — некомпетентное правительство низложено, и верховная власть в Северной России отныне переходит исключительно в руки военного командующего оккупационных сил».

Шум поднялся адский, уж вы мне поверьте! Кому же распутывать такой узел? Союзные военные закрыли глаза на то, что русские заговорщики похитили русское же правительство, созданное по приказу этих же союзников! Дипломаты и военные и так уже разругались, а теперь бросились друг на друга, как бойцовые петухи! Наконец, после двухдневных споров и всеобщей забастовки было решено, что все это дело крайне неблаговидно и недемократично. «Дипломатия» восторжествовала, за несчастными министрами, дрожащими на далеком беломорском острове, послали крейсер и доставили их (вряд ли с триумфом!) в Архангельск, где возвратили запятнанное достоинство их министерских портфелей, и они продолжили делать вид, будто чем-то управляют.

Пока я рассказывал, Журналист сидел с раскрытым ртом.

— А что же там происходит сейчас? — спросил он, помолчав.

— Даже боюсь подумать, каково там сейчас, — ответил я.

— И вы хотите сказать, — медленно проговорил он, — что союзники не…

— Я не знаю. Могут прийти, а могут и не прийти.

Я понял, что грубо сломал радужный замок, построенный в облаках беднягой Журналистом.

— Но почему же… Михаил Михайлович… почему же вы?..

— Почему я приехал? — сказал я, заканчивая за него вопрос. — Просто потому, что этого хотел.

Дмитрий Константинович ахнул.

— Вы… вы хотели быть здесь?

— Да, — ответил я, невольно улыбаясь его неверию. — Я хотел приехать и ухватился за первую же представившуюся возможность.

Если бы я сказал, что по зрелом размышлении решил провести вечность в геенне огненной, а не в блаженстве на небесах, я не мог бы сильнее изумить Журналиста, который не мог поверить своим ушам.

— Кстати, только не вздумайте болтать про Архангельск с кем попало, — довольно жестоко сказал я, поймав себя на этой мысли, — или вам придется объяснять, откуда вы все это узнали.

Но он меня не слышал. Я не оставил камня на камне от его замка надежды. Мне было его очень жаль.

— Может быть, они научатся, — добавил я, желая сказать что-нибудь доброе, — и не повторят ошибок.

Научатся ли? Когда я смотрел в затуманенные слезами глаза Журналиста, мне от всего сердца хотелось, чтобы так и было!

В то время как квартира Журналиста до моего приезда еще только стояла на пути к превращению в хлев, обиталище Полицейского уже давно перешагнуло эту грань. Комнаты были страшно запущены, притом без всякой необходимости. Во многих домах санузлы находились в плачевном состоянии, но люди все же по возможности старались всеми силами поддерживать чистоту. Иначе дело обстояло с Полицейским. Он жил в условиях, кои невозможно описать приличным языком, и ничего не делал для того, чтобы остановить прогрессирующее накопление пыли, грязи и мусора.

У него был слуга-китаец, который, создавалось такое впечатление, объявил бессрочную забастовку и которого Полицейский то ласково уговаривал, то яростно укорял, причем, насколько я мог видеть, одинаково безрезультатно. В подвальных помещениях его дома жила или часто собиралась стайка китайцев, слонявшихся по вестибюлю и заглядывавших вверх сквозь прутья перил на лестнице, ведущей в подвал. Была еще какая-то загадочная женщина, которую я никогда не видел, но иногда слышал, когда поднимался по лестнице, она истерически кричала и угрожала маленькому Полицейскому физической расправой. Порой он огрызался, и однажды такая scène d’amour [20] Любовная сцена ( фр. ). прервалась оглушительным грохотом бьющейся посуды. Однако сия любезная дама, которая почему-то представлялась мне большой и мускулистой, с развевающимися волосами, что-то вроде горгоны Медузы, всегда успевала исчезнуть к тому моменту, как я добирался до верха лестницы, и после громкого хлопка дверью, совпадавшего с ее исчезновением, воцарялась мертвая тишина. Маленький Полицейский с вечно извиняющимся видом встречал меня так, будто ничего не случилось, а его непослушный слуга-китаец, снизойдя до открытия входной двери, стоял у лестницы с загадочной и насмешливой ухмылкой на злом лице. Словом, жилище это было в высшей степени жуткое.