Пол Дьюкс - Британская шпионская сеть в Советской России. Воспоминания тайного агента МИ-6

— Боже мой! — в изумлении воскликнул Иван Сергеевич, когда убедился, что я — это я. — Возможно ли это? Вас не узнать! А я как раз вас искал.

— Меня?

— Да. Вы разве не знаете, что Зоринский в Финляндии?

Опять Зоринский! Хотя прошла всего неделя, мне казалось, будто немало времени утекло с тех пор, как я в последний раз пересекал границу, и эпизод с Зоринским уже принадлежал далекому прошлому — когда я был кем-то и чем-то другим. Я удивился тому, насколько мало меня взволновало упоминание его имени. Все мои мысли уже занимала новая политическая ситуация.

— Правда? — ответил я. — Я сам недавно ездил в Финляндию, отчасти именно затем, чтобы повидаться с вами по поводу этого самого типа. Я видел вашу жену. Но, кажется, о нем никто ничего не знает, и меня это уже не волнует.

— Вы и представить себе не можете, какой опасности избежали, Павел Павлович. Я расскажу вам то, что знаю. Когда жена передала мне, что Варя арестована и что вы поддерживаете связь с Зоринским, я вернулся в Финляндию и, хотя большевики приговорили меня к расстрелу, немедленно отправился в Петроград. Видите ли, Зоринский…

И Иван Сергеевич поведал мне поистине странную историю. Я забыл некоторые подробности, но дело обстояло примерно так.

Зоринский под другим именем служил офицером в старой армии. Отличался безрассудной храбростью на фронте и пьянством в тылу. Во время войны он понес финансовые потери, был замешан в попытке растраты полковых денег, а позже пойман на шулерстве. Ему предложили уйти в отставку, но через некоторое время восстановили, так как он потребовался на военной службе. Он снова отличился в боях, но незадолго до революции его окончательно выгнали из полка, на этот раз за должностной проступок. Известно, что в 1917 году у него сорвалось несколько грандиозных сделок спекулятивного и сомнительного характера. Затем он на время исчез, но летом 1918 года оказалось, что он живет в Петрограде под разными именами, якобы скрываясь от большевиков. Хотя его коммерческие сделки, как правило, оканчивались провалами, он всегда жил на широкую ногу. Именно этот факт и некоторая странность поведения заставили Ивана Сергеевича отнестись к нему с большим подозрением. Он нашел людей, которые проследили за ним, и достоверно установил, что Зоринский пытается проникнуть в различные контрреволюционные организации по поручению большевиков.

Вскоре после этого Ивана Сергеевича арестовали при таких обстоятельствах, которые свидетельствовали о том, что выдать его мог только Зоринский. Но в ту же ночь, когда его должны были расстрелять, он сумел бежать: вырвался из-под охраны и бросился через парапет в Неву. В Финляндии, куда он бежал, Иван Сергеевич познакомился и подружился с Мельниковым, который после ярославского дела и собственного побега помог наладить регулярную связь с Петроградом, а иногда и сам бывал в городе.

— Конечно, я рассказал Мельникову о Зоринском, — сказал Иван Сергеевич, — хотя откуда мне было знать, что Зоринский его выследит. Но он обвел вокруг пальца нас обоих.

— Тогда почему же Мельников связался с ним? — спросил я.

— Насколько я знаю, он никогда не встречался с Зоринским.

— Как? — воскликнул я. — Но Зоринский говорил, что хорошо его знает, и всегда называл «старым другом»!

— Зоринский, возможно, видел Мельникова, но никогда не разговаривал с ним, насколько мне известно. Мельников дружил с некой Верой Александровной, которая держала подпольное кафе, — вы там бывали? Ах, если б знать, что Мельников рассказал вам о нем, я бы вас предупредил. От других бежавших из Петрограда я узнал, что Зоринский тоже бывал в кафе. Он просто поджидал там Мельникова.

— Вы хотите сказать, что он сознательно его выдал?

— Никаких сомнений. Просто, как дважды два. Мельников был известным и очень опасным контрреволюционером. Зоринский состоял на службе в ЧК, где ему, разумеется, хорошо платили. Он же предал и Веру Александровну с ее кафе. Наверно, получал за каждую голову. Мне рассказывали об этом.

— Тогда почему он не выдал и меня? — недоверчиво спросил я.

— Полагаю, вы снабжали его деньгами?

Я рассказал Ивану Сергеевичу всю историю; о том, как я познакомился с Зоринским, о его предложении освободить Мельникова, о 60 тысячах рублей и прочих суммах на «случайные расходы» — всего примерно на 100 тысяч. Еще я рассказал ему о ценной и точной информации, которую предоставлял мне Зоринский.

— Это вполне в его духе, — сказал Иван Сергеевич. — Он работал на обе стороны. Полагаю, он уже не рассчитывал получить от вас больше, чем эти сто тысяч, поэтому и уехал в Финляндию. Видимо, здесь с вами что-то произошло, потому что он хотел помешать вашему возвращению в Россию и предстать вашим спасителем. Не правда ли, ведь с вами что-то случилось?

Я рассказал ему, что красные нашли квартиру Журналиста и номер 5, но, если только за мной не было слежки, какой я не заметил, то у меня отсутствовали причины полагать, что Зоринский мог раскрыть какой-то из этих адресов. Он мог выдать фамилию Крыленко, но откуда он узнал адреса?

И тут я вспомнил, что всегда звонил Зоринскому исключительно из пятой квартиры и от Журналиста, потому что только там я мог быть уверен, что меня не подслушивают. Я сообщил об этом совпадении Ивану Сергеевичу.

— Ага! — воскликнул он, очевидно считая этот факт доказательством. — Конечно же, он навел справки о ваших номерах сразу после ваших разговоров! Но он не выдавал вас, пока вы продолжали ему платить. Кроме того, он, несомненно, надеялся в конце концов раскрыть какую-то более крупную организацию. Что же до вашего разоблачения, то это можно было сделать в любой момент, и награда была гарантирована ему всегда. Может быть, он получил бы еще сто тысяч за адреса, на которых вы часто бывали. А потом, в Финляндии, он, понимаете ли, предостерегает вас от возвращения и получает еще немного денег за очередную неоценимую услугу. Да он пришел в ярость, узнав, что вы только что ускользнули.

Из окон Зимнего дворца в сад смотрели любопытные глаза. Две фигуры, так долго сидящие на морозе в кустах, рано или поздно вызвали бы подозрения. Мы встали и пошли на набережную.

Усевшись на одну из каменных скамеек у реки, Иван Сергеевич рассказал мне много интересного. Из этого разговора сложилась совершенно новая картина. Помимо прочего, он сообщил, что Варю только что освободили из тюрьмы и что вечером он собирается взять ее с собой и переправить за границу. Он не сумел найти Степановну, но предположил, что она остановилась у каких-то друзей. Я обещал дать ему знать, если когда-нибудь услышу о ней.

— Как по-вашему, Зоринский вернется в Россию? — спросил я.

— Понятия не имею, — последовал ответ, и потом, поглядев на мою изменившуюся физиономию, он засмеялся и сказал: — Но сейчас у вас точно нет никаких причин опасаться, что он вас узнает!