Пол Дьюкс - Британская шпионская сеть в Советской России. Воспоминания тайного агента МИ-6

Большинство русских эмигрантов сейчас признают, что не только война против так называемой Советской Республики прежде всего послужила укреплению позиций большевистских вождей, но и то, что их противники в значительной мере обязаны своими неудачами собственным ошибкам в руководстве. Однако многие продолжают валить вину на чужую голову, а не на свою, и в первую очередь на Англию — и, надо сказать, этот упрек небезоснователен, хотя и не в силу тех причин, о которых говорят упомянутые критики. В то время как союзные державы и США проводили военную интервенцию, именно Англия дольше всех и ценой наибольших потерь для себя снабжала контрреволюцию деньгами и материальными поставками. Ее ошибка и ошибка ее соратников заключалась в том, что они никак не пытались контролировать политический, то есть самый важный аспект контрреволюции. Такое впечатление, что в Англии полагали, будто моральная чистота Колчака, Деникина и Врангеля, которая никогда не вызывала сомнений ни у единого серьезного человека, является мерилом политической зрелости этих лидеров и созданных ими правительств. В этом и состоит фундаментальная ошибка в оценке ситуации. Зияющая пропасть между белыми вождями и крестьянством столь же непреодолима, как и разрыв между Коммунистической партией и русским народом. Не в Москве, а в лагерях самих белых вождей были посеяны семена постигших их бедствий, и этого не сумела разглядеть ни Англия, ни какая-либо другая иностранная держава.

К концу 1919 года высшие военные посты в Красной армии, такие как должности командиров дивизий, артиллерии и бригад, заняли почти исключительно бывшие царские генералы и полковники. Большевики чрезвычайно гордятся этим фактом и часто хвастаются им перед своими гостями. К таким офицерам относятся с уважением, хотя за ними, как за известными противниками большевиков, пристально следят, а их семьям предоставляются значительные привилегии.

Среди нижних чинов преобладают красные офицеры, вышедшие из красных кадетских училищ, где их обучают царские офицеры. Среди красных кадетов мало образованных людей. Однако в своем большинстве это решительные сторонники советского режима. Но и штатские, и даже рядовые солдаты благодаря добросовестной службе могут рассчитывать на ответственную должность, поскольку Красная армия предлагает возможности для карьерного продвижения в зависимости не от чинов, «крови» или социального положения, как в белых армиях, а в первую очередь от талантов и верной службы. Заслуги — единственный общепринятый критерий для повышения по службе. Рядовые становились опытными командирами полков, артиллерийскими офицерами, командовали кавалерией. Очень часто прежде недоступные, но теперь открывшиеся возможности делают таких людей, в мужестве и решимости которых не может быть никаких сомнений, убежденными сторонниками нынешнего режима. Любой неглупый и смелый или беспринципный человек, посвятив свой талант Красной армии, при условии членства в Коммунистической партии сможет подняться на большую высоту и сделать блестящую карьеру. Если бы русский народ действительно был охвачен революционным порывом или преданностью своим нынешним правителям, то Красная армия при созданной Троцким системе быстро превратилась бы не просто в грозную, но в абсолютно непреодолимую военную силу.

Но русский народ не пылает и никогда не воспылает энтузиазмом по поводу коммунистической революции. Пока белые армии были пронизаны помещичьим духом, у крестьян действительно был стимул защищать землю, и этим стимулом большевики сумели воспользоваться в полной мере. Я был свидетелем яркого примера этого на Северо-Западном фронте. Один из генералов Белой армии, действовавший против Петрограда, издал приказ, который сообщил крестьянам, что «в этом году урожай может быть собран и продан теми, кто сеял и возделывал землю [то есть захватившими ее крестьянами], но в следующем году земля будет возвращена ее законным владельцам [то есть бывшим помещикам]» [41] Вероятно, цитируется «Грамота Верховного правителя о земле» А.В. Колчака от 26 марта 1919 года, хотя он действовал не в районе Петрограда, а в Сибири. Считая, что право частной собственности должно быть неприкосновенно, правительство Колчака постановило, в частности, что: «Все, в чьем пользовании земля сейчас находится, все, кто ее засеял и обработал, хотя бы не был ни собственником, ни арендатором, имеют право собрать урожай… Земли же, которые обрабатывались исключительно или преимущественно силами семей владельцев земли, хуторян, отрубенцев и укрепленцев, подлежат возвращению их законным владельцам… Впредь… все нарушители чужих земельных прав будут предаваться законному суду». Правительство Северо-Западной области, где действовал Юденич, в том же году выступило с декларацией, где о земельном вопросе говорилось следующее: «Земельный вопрос будет решен согласно с волей народа в Учредительном собрании. Впредь до решения последнего, земля остается за земледельческим населением и сделки купли-продажи на внегородские земли воспрещаются за исключением особо важных случаев и с особого в этих случаях разрешения правительства». . Нужно ли говорить, что приказ произвел роковой эффект, хотя этого же самого генерала тремя неделями раньше во время наступления встречали с неподдельной радостью. Более того, именно этот приказ, перепечатанный большевиками во всех газетах Советской России, на всех фронтах служил мощным пропагандистским средством в рядах солдат, вышедших из крестьян.

В ноябре 1920 года я разговаривал с солдатами, только что дезертировавшими из Красной армии на севере Украины. Оказалось, что крестьяне, вполне готовые присоединиться к повстанцам, опасались переходить на сторону Врангеля. На вопрос, почему они не дезертировали на Южном фронте, решительно и на редкость единодушно отвечали: «Врангеля боимся». И это несмотря на хваленый земельный закон Врангеля, обещавший землю крестьянам. Но они знали, что за Врангелем стоят помещики.

Однако первая же кампания Красной армии против врага не из России, а именно Польши, которая не угрожала отнять землю у крестьян, окончилась ее полным крахом, когда красные находились в самом зените своей мощи. И это тем более показательно, что в России сложились довольно сильные антипольские националистические настроения, особенно в среде образованных людей, и большевики воспользовались этими настроениями для укрепления собственных позиций. Но между большевистской и польской армиями существовало одно разительное отличие, которое во многом предопределило исход войны. Вопреки плохому руководству со стороны некомпетентных, эгоистичных и коррумпированных офицеров, рядовые поляки даже в невзгодах окрылялись духом национального патриотизма, невиданного в Европе с первых дней Великой войны. Достаточно было только набрать несколько французских офицеров и беспощадно отсеять предателей из командного состава, чтобы польская армия превратилась в грозное оружие, сметавшее перед собой красные орды, словно солому. В Красной же армии все было наоборот. Красными солдатами командовали офицеры, которые либо вдохновлялись антипольскими чувствами, либо были убеждены, как уверяли коммунистические вожди, что революционным армиям суждено прокатиться по всей Европе. Но рядовых война нисколько не интересовала. Поэтому солдаты наступали только до тех пор, пока поляки с их никчемным руководством отступали с такой скоростью, что только пятки сверкали, но стоило им встретить хорошо организованное сопротивление, как русские крестьяне либо бежали с поля боя, либо дезертировали, либо поднимали мятеж в своих рядах.