Хедрик Смит - Русские

Помимо этих закрытых лекций, общество «Знание» проводит бесчисленное количество публичных лекций, менее откровенных, чем закрытые, но более информативных, чем вся советская пресса, потому что в них предусматривается время на вопросы и ответы. На таких лекциях я слышал, как рядовые русские люди спрашивали о закупках зерна в Америке, об отношении к Сахарову, о высылке советских военных советников из Египта или о конфронтации с Америкой по вопросам торговли и еврейской эмиграции. После того, как в сентябре 1973 г. в СССР перестали глушить передачи «Голоса Америки» и некоторых других западных радиостанций, вопросы стали более острыми и из них явствовало, что в больших городах, таких, как Москва и Ленинград, люди не только слушают западные радиостанции, но и пытаются использовать западную информацию да» того, чтобы выведать как можно больше подробностей у собственных властей. Однако такая практика ответов на вопросы переживала то подъем, то спад — в зависимости от характера информации, интересовавшей русских слушателей. Но по мере того, как западные радиостанции стали больше заниматься сложными экономическими проблемами Запада, такая тенденция усилилась.

Отличительная особенность советской системы — издание так называемых «специальных» выпусков важных, политически острых книг западных писателей. Цель этих специальных выпусков — снабжать информацией привилегированную верхушку, одновременно «не засоряя мозги» рядовых граждан. Много тщательно отобранных художественных произведений западных авторов — от Хемингуэя, Драйзера и Голсуорси до Артура Хейли и Курта Воннегута — переводится на русский язык и поступает в открытую продажу, особенно если в них отражены непривлекательные стороны жизни и нравов Запада. Однако что касается серьезной литературы (не художественной), представляющей интерес для политической верхушки, но слишком взрывоопасной для широкой публики, то она переводится и публикуется очень ограниченным тиражом специального назначения.

Михаил Агурский, специалист по системам автоматического управления, еврей, диссидент, эмигрировавший из Советского Союза, рассказал мне, что в те годы, когда он занимал соответствующее положение, ему доводилось видеть специальные издания таких книг, как «Современное промышленное государство» Джона Кеннета Голбрайта или «История западной философии» Бертрана Рассела. От других я узнал о том, что высококвалифицированные переводчики с немецкого языка переводили «Мою борьбу» Гитлера специально для Сталина (у которого эта книга стала настольной) или «Третий рейх» Уильяма Л. Ширера для теперешних руководителей, не говоря уже о переводчиках с английского, которые перевели множество различных книг по американской стратегии. Эти специальные издания, по словам Агурского, имели особую пометку: «Только для служебного пользования» (для служебных библиотек); это означало, что только партийные работники высокого ранга и ученые, близкие к высшим партийным кругам, имеют доступ к этим книгам, которые легко отличить от обычных — на задней стороне обложки таких изданий нет установленной продажной цены. Более того, по словам Агурского, каждая из них пронумерована, как это делается с особо секретными документами на Западе, так что пользоваться таким изданием, не зарегистрировав, где оно находится и кто несет за него ответственность, просто невозможно.

Иностранная периодика, — как и книги, тоже распределяется по рангам. Высокопоставленные редакторы, административные работники, ученые и другие важные лица иногда пользуются специальной привилегией подписки на западные издания (включая журнал «Америка» — пропагандистское издание Американского отдела информации). Один ученый рассказал мне, что Петр Капица, директор Института физических проблем в Москве, получал для личного пользования как экземпляры специальных изданий в своей области, так и «Сайенс», «Сайентифик Америкэн» или популярный журнал «Ньюсуик», хотя во времена политической напряженности Капицу лишили подписки на эти издания. Такого рода издания должны, конечно, пройти международную почтовую цензуру или через цензурное управление для иностранной научно-технической литературы. Я видел в советских технических библиотеках западные журналы, прошедшие через такой контроль. Например, экземпляры журнала «Сайентифик Америкэн», которые я увидел в одном московском институте, содержали странные пробелы в оглавлении, а также пустоты вместо статей, изъятых, очевидно, потому, что в них затрагивались такие щекотливые темы, как военная технология, или содержались критические оценки советской науки или политики. Один мой знакомый, писатель, автор научных книг, рассказывал мне о неуклюжих попытках властей скрыть цензурные купюры нежелательных политических статей в иностранных публикациях. При посещении одного советского научно-исследовательского института, получающего западные издания и копирующего их фотоспособом, писатель случайно увидел рядом с оригиналами их стерилизованные копии. Он вспоминал, что в каком-то из журналов одно объявление было напечатано на пяти страницах подряд, чтобы скрыть вырезанную статью, пришедшуюся не по вкусу цензуре.

В своей книге «Записки Медведева» биолог-диссидент Жорес Медведев с горькой иронией описал функционирование аппарата почтовой цензуры. Он приводил дотошные доказательства того, что работа советской цензуры настолько непроизводительна, что письмо из Западной Европы доходило до него за срок, вдвое больший, чем письма Ленина из Западной Европы в Сибирь при царской цензуре. Медведев рассказал мне, что в 1972 г. Солженицын отправил два письма, одно — Карлу Гирову из шведской академии в Стокгольме, а другое — своему адвокату Фрицу Хибу в Цюрих, и вложил в конверты записки, предназначавшиеся советским почтовым цензорам: «Вы можете прочесть это письмо, снять с него фотокопию, подвергнуть его химическому анализу. Но вы обязаны доставить его по назначению. В противном случае, я опубликую протест, который не сделает чести почтовой службе». Оба письма, конечно, без записок, пришли по назначению. Однако больше всего Медведева интересовала система обработки его собственной научной корреспонденции, а также научных публикаций, поступающих с Запада. Он аккуратно отметил различные пометки цензуры на материалах, присланных из-за границы. Прочитав его книгу, я стал внимательно следить за этими знаками и вскоре в редакции газеты «Правда» обнаружил экземпляр «Интернешнл Геральд Трибюн» с пометкой цензуры <185>, что, по словам Медведева, означало: строго ограниченное распространение (теоретически «Трибюн» в Советском Союзе поступает в продажу, но на деле, как я обнаружил, это издание можно иногда получить только в гостиницах для иностранных туристов, да и то старые единичные экземпляры, хранимые под прилавком и продаваемые исключительно иностранцам). Позднее в технической библиотеке Академгородка в Новосибирске директор с гордостью показал мне подшивку «Нью-Йорк таймс». Я и здесь нашел те же значки цензора, означавшие, что только лица, имеющие специальное разрешение, могут пользоваться газетой, хотя заведующий библиотекой и пытался выдать «Таймс» за издание, предназначенное для общего пользования. Однако по виду страниц казалось, что к этим экземплярам газеты никто и не притрагивался.