Хедрик Смит - Русские

В своем тесном сближении с религией Рутман представлял исключение среди московских евреев — активистов борьбы за выезд, но в других отношениях он был их типичным представителем, а я встречал многих из них: Володю Слепака, Михаила Агурского, Володю Козловского, Александра Гольдфарба и других, имена которых я предпочитаю не называть, чтобы не навлечь неприятностей на их родственников. Все это были люди из семей, принадлежащих к советскому истэблишменту.

Подобно Рутману, многие из них были сыновьями преданных членов партии, воспитанными в традициях атеистического государства. Их обращение к еврейской активности часто представляло собой личный акт бунта против системы или собственных родителей и было столь же драматично, как протест против войны во Вьетнаме молодых американцев, презрительно отвергавших образ жизни и благополучие верхушки среднего класса, к которой принадлежали их преуспевающие родители. Однако порой мне бывало трудно понять, что заставляет одних уезжать в Израиль и почему другие, весьма на них похожие, остаются. Иногда трудно было определить, что склоняло чашу весов в пользу отъезда.

В 1972 и 1973 гг. идея эмиграции завоевывала все больше сторонников, стремление уехать из России росло подобно снежному кому. Некоторые уезжали потому, что внезапно появилась возможность вырваться из этой страны. Немногие из тех, с кем я встречался, были действительно сионистами, объяснявшими, что они хотят жить со своим народом на своей настоящей родине. Однако для значительно большего числа евреев Израиль, казалось, не обладал такой могучей притягательной силой, и их отчужденность по отношению к советскому обществу была не больше, чем у представителей других этнических групп, которым тоже опротивел полицейский контроль, цензура, вечная нехватка товаров и прочие «прелести» повседневной советской жизни. Были и такие — правда, меньшинство, — которые считали, что в свободном мире их лично ждут радужные перспективы. Как я узнал впоследствии, для многих из таких людей суровая, пронизанная конкуренцией жизнь Запада оказалась мучительным переживанием, крушением всех их иллюзий.

Меня удивило, что лишь очень немногие из еврейских активистов рассказывали о проявлениях советского антисемитизма, объясняя свое решение эмигрировать. Дело, конечно, не в том, что антисемитизм недостаточно ощутимая составляющая русской действительности или что он не касался этих людей лично. Наоборот, каждый из них мог поведать о случаях, когда приходилось подвергаться оскорблениям, выслушивать унизительные замечания относительно евреев вообще. Ведь русские, как намекал Евгений Евтушенко в своей прославленной поэме «Бабий Яр», впитывают антисемитизм с молоком матери.

«Почитайте прессу, — говорил один еврей-лингвист. — Если русский украл, то он — вор, а если еврей, то он — еврей». Писательница Нина Воронель, родившаяся в Харькове, на Украине, с ужасом вспоминала, как ее соученица, узнав о национальности Нины, зловеще проговорила: «А ты, оказывается, еврейка!» «Выражение, с которым было произнесено это слово, — рассказывала Нина, — было такое, что я готова была провалиться сквозь землю. На следующий день девочка поведала об этом открытии всей школе. Всю мою жизнь, — продолжала Нина, — я стыдилась того, что имена моих родителей Абрам и Израилевна».

Публичный скандал, произошедший в последние годы, о котором московские евреи вспоминали особенно живо, был связан с Аркадием Райкиным — наиболее известным и популярным в Советском Союзе эстрадным актером. Во время его выступления на Украине кто-то из зала крикнул: «Жид!» Райкин прервал выступление и резко спросил: «Кто это сказал?» Ответом была немая тишина. «Кто это сказал, пусть поднимет руку», — настаивал Райкин. Никто не признался.

Райкин повернулся и ушел со сцены, прекратив представление.

Украинцы, особенно в деревнях, имеют репутацию наиболее отъявленных антисемитов среди всех этнических групп. Однако мне случалось слышать и от русских совершенно неожиданные оскорбительные замечания насчет евреев. Жена одного артиста как-то говорила мне, что любит деревню за действительно свежее молоко, хлеб домашней выпечки и за то, что она «не испорчена евреями». Но с наиболее отвратительной вспышкой антисемитизма мне пришлось столкнуться в разговоре с певцом-басом Большого театра, неуклюжим гигантом, на котором буквально лопался видневшийся под пиджаком свитер с высоким воротом. Во время войны этот человек был железнодорожным рабочим, пока кто-то не обратил внимание на его сильный голос. Рабочего послали учиться пению. Мы встретились с ним в поезде и завели разговор о внешней политике. Неожиданно, прекратив нападки на Китай, о котором мы говорили, этот русский патриот без всякого внешнего повода перешел к евреям. «Это самый опасный народ в мире, опаснее китайцев, — предупреждал он меня. — Вы, американцы, думаете, что им в России плохо, а в действительности они люди привилегированные. Куда ни глянь — везде евреи; 84 % состава Большого театра — евреи. Кто, по-вашему, скрипачи в нашем оркестре? Бедные крестьяне берут своих детей с собой в поле и приучают их к сельскохозяйственным работам, сажают за баранку трактора, и они становятся полеводами, колхозными трактористами с грошовыми заработками. А что делают евреи? Они посылают своих детей учиться играть на скрипке, и те, в конце концов, попадают в Большой театр, где зарабатывают по 400 рублей в месяц. И еще недовольны. Эти евреи — просто подонки».

Этот тип не только сильно преувеличивал зарплату скрипачей, многие из которых зарабатывают меньше трактористов, но и просто лгал. Евреи удрученно рассказывали о множестве случаев дискриминации, с которой они сталкиваются в учебе, на работе. Еврей-аспирант однажды поделился с моим знакомым, научным работником, своими переживаниями по поводу того, что его профессор, русский, приказал ему поставить нескольким евреям, поступающим в Московский государственный университет, непроходной балл, несмотря на прекрасные результаты экзамена. Человек, бывший прежде главным редактором издательства, рассказывал, что план издания книг на будущий год, отправляемый на утверждение в ЦК партии, неизменно возвращается в издательство исчерканным: из него выбрасывают несколько наименований книг авторов-евреев. Никаких объяснений при этом не требуется: речь идет о «процентной норме на евреев». Один заведующий лабораторией, русский, рассказывал мне, что его начальство без всяких околичностей отклонило его предложение о принятии на работу нескольких высококвалифицированных ученых-евреев, потому что «у нас и так уже их достаточно».

Евреи утверждают, что за исключением нескольких известных лиц, о которых советские власти без конца трубят на весь мир, пытаясь доказать отсутствие антисемитизма в стране, граждане еврейской национальности напрочь лишены возможности работать в таких областях, как дипломатия, политическая журналистика, вооруженные силы, партийный аппарат, не говоря уже об ответственных партийных постах. Однако справедливо, с другой стороны, и то, что благодаря своим способностям евреи преуспели во многих сферах советской жизни — непропорционально их численности. Согласно официальным данным за 1970 г., высшее образование имеют 134 еврея из 1000, что значительно превышает этот показатель для русских (22 человека на 1000). Несмотря на дискриминацию, евреи исключительно хорошо представлены в таких творческих областях, как искусство, литература, музыка, драматургия и кино, а также в высокопрестижных отраслях науки. Иметь заместителем по экономическим вопросам еврея стало традицией у многих советских администраторов, так же, как партийные деятели, занимающие ключевые посты, часто используют евреев-ученых как литературных негров. А поскольку в Советском Союзе занимаемая должность определяет уровень жизни, евреи, в общем, живут, по советским стандартам, довольно хорошо. Более того, как объясняли мне некоторые еврейские активисты, антисемитизм в СССР в настоящее время значительно слабее, чем во времена Сталина, не говоря уже о временах царизма. И хотя он в какой-то мере является поводом для эмиграции, но отнюдь не решающим. Об этом свидетельствует, например, то обстоятельство, что количество евреев, уезжающих из провинциальных городов и местечек, где антисемитизм, по-видимому, проявляется особенно сильно, составляет лишь небольшую долю общего числа эмигрантов, в то время, как из Грузии, где отношение к евреям терпимое, уезжает масса людей; и именно грузинские евреи составляют значительный процент эмигрантов. Я был знаком со многими евреями, но слыхал лишь о нескольких случаях, когда явные, безобразные проявления антисемитизма послужили побудительной причиной эмиграции.