Хедрик Смит - Русские

Иногда мне удавалось познакомиться с каким-нибудь обыкновенным человеком, но в присутствии многих официальных наблюдателей и надзирателей невозможно было сколько-нибудь серьезно разговаривать о повседневной жизни. Я неизменно слышал одно и то же: «Жизнь у нас хорошая. Мы ни в чем не нуждаемся». Как-то, когда мы были в Армении, председатель одного колхоза расписывал нам с Бобом Кайзером из газеты «Вашингтон пост», что обычный сельскохозяйственный рабочий зарабатывает в течение всего года в среднем 350–450 рублей в месяц; называл он и другие цифры, столь резко расходящиеся с официальной советской статистикой, что мы просто перестали записывать, но он продолжал говорить, как заведенный. Когда мы шли по направлению к его дому, он задержался по какому-то делу, и я, воспользовавшись случаем, незаметно ускользнул и поговорил немного с одним колхозником, который рассказал мне, что в пору жатвы он зарабатывает 150 рублей в месяц, а в остальное время года и того меньше, и что без приусадебного участка он не мог бы свести концы с концами. Но не успели мы поговорить более подробно, как председатель спешно прибежал за мной, прервал разговор, препроводил к себе домой, где нас накормили обильным обедом, сдобренным солидным количеством виноградной водки домашнего приготовления и тостами в честь советско-американской дружбы. Нам так и не удалось осмотреть колхоз, увидеть колхозников за работой и поговорить с ними. И это повторялось всякий раз — прерванные разговоры, вынужденные выпивки, строгий надзор и недостаток времени для свободного общения с людьми.

При Брежневе немало было сделано для повышения жизненного уровня деревни: увеличены закупочные цены на зерно, снижены размеры обязательных поставок государству, повышена основная зарплата колхозников, хотя она все еще уступает средней зарплате рабочих, составляющей примерно 187 долларов в месяц. В ноябре 1974 г. с целью помощи беднейшим семьям, т. е. таким, в которых на человека приходится меньше 800 долларов в год, правительством было принято постановление выплачивать ежемесячное пособие на детей в размере 20 рублей. В печати отмечалось, что бóльшая часть семей, имеющих право на это пособие, — многодетные деревенские семьи.

Повышение цен на продукты на колхозных рынках, наблюдавшееся в последние годы, также улучшило положение колхозников, особенно тех из них, которые выращивают наиболее дорогостоящие культуры. Их наезды в Москву для торговли своими продуктами с последующими набегами на магазины для закупки мяса, колбасы и одежды даже вызывали зависть у москвичей. Я слышал, как горожане жаловались, что их деревенские родственники живут лучше, чем они, хотя и зарабатывают меньше, так как в деревне денег хватает на более долгий срок, и, кроме того, у них есть продукты со своих участков. Один химик рассказывал мне, как он был удивлен, когда, посадив как-то в свою машину «голосовавшего» у дороги колхозника, узнал, что у того есть 3000 рублей на книжке в сберкассе (правда, нет машины). По некоторым сведениям, средние сбережения деревенских жителей действительно превышают сбережения горожан. Но это говорит также и о том, как мало можно купить в деревне. Ведь несмотря на недавние улучшения, деревенские жители в России по-прежнему остаются гражданами второго сорта. Лучшим показателем того, что они сами это чувствуют, является массовое бегство людей из деревень в города (21 миллион человек с 1959 по 1970 г.). Изредка такие видные ученые, как демограф Виктор Переведенцев, откровенно признают «крайнюю отсталость условий повседневной жизни в деревне». Наиболее унизительным в положении колхозников на протяжении десятилетий было отсутствие у них паспортов: власти отказывались их выдавать, несмотря на то, что у всех остальных граждан паспорта есть. А без этого документа колхозники практически так же прикреплены к земле, как когда-то крепостные крестьяне. Многие озлоблены таким положением, но из него нашло выход столь значительное количество колхозников (прежде всего, путем отправки своих детей, достигших 16 лет, в города, где те могут получить свой первый паспорт), что, в конце концов, в 1975 г. власти пообещали выдать паспорта колхозникам. Однако с этим не торопятся: выдача паспортов завершится лишь к концу 1981 г.

По всем показателям жизненного уровня — доходам, школьному образованию, социальным и бытовым условиям, состоянию здравоохранения, наличию потребительских товаров, возможности провести досуг, транспортным условиям — деревенские жители поставлены в гораздо худшее положение, чем горожане. Миллионы людей живут в условиях, которые во всех промышленно развитых странах считаются гранью нищеты, или даже еще худших. В скрытой форме это было признано даже советским правительством, свидетельством чему является новое постановление о пособии на детей. Из отрывочных сведений, просочившихся в советскую печать, я заключил, что в русской деревне существуют такие же безвыходные деморализующие человека условия, какие можно было обнаружить в беднейших сельских районах Америки: тяжелые социальные проблемы, плохие школы, оторванность от остальных районов, труднейшие условия работы, низкие доходы, низкая нравственность, ограниченные возможности проведения досуга, постоянное пьянство. Эти условия, приводящие к тому, что наиболее работоспособная и деятельная молодежь уезжает в города, а в колхозах остаются мало-работоспособные пожилые люди, и делают проблему сельской бедноты в России такой трудноразрешимой, переходящей из поколения в поколение.

Симптомы неблагополучия жизни в деревне проявляются для ее обитателей с ранних лет и не исчезают до старости. Средняя пенсия колхозников 20 рублей (26, 67 долларов) в месяц, т. е. вдвое ниже средней пенсии по стране. Для деревенских детей возможность попасть в ясли или детские сады вдвое меньше, чем для детей рабочих-горожан. В деревне не столь строго следят за выполнением закона, запрещающего использование детского труда, а деревенские школы находятся на значительно более низком уровне, как неоднократно отмечалось в печати, главным образом, из-за того, что учителя-горожане уклоняются от назначения на работу в деревню.

«Дети в деревенских школах неглупые, — сказала мне Надя, опытный преподаватель литературы в средней школе в Москве. — Но нет никакого сравнения между образованием, которое получают они и наши дети. Их не учат ничему. Ученик десятого класса деревенской школы — на уровне нашего семиклассника. Изучая литературу, они часто даже не читают литературных произведений, а только слушают, что рассказывает им учитель, и отвечают на вопросы из своего учебника». И, как показывают социологические исследования, у выпускников деревенских школ гораздо меньше шансов поступить в вузы, чем у городских детей.