Хедрик Смит - Русские

Те же слова я слышал повсюду. Геннадий, образованный человек в возрасте немногим более тридцати лет, чувствовал, что сходит с ума в совхозных деревнях под Ленинградом. «В совхозах грязь, непроезжие дороги, вы все время ходите в сапогах, — жаловался он. — Это надоедает. Ужасно надоедает! А ведь речь идет о совхозе, расположенном лишь в двух часах езды от Ленинграда! Есть у нас клуб, — продолжал он, — в старом деревянном доме, но в нем сыро, холодно, а фильмы крутят старые, которые вы уже видели дважды или даже четыре раза. Все там, как говорится, «под этим делом» — пьяные. Молодые предпочитают ездить в кино в Ленинград. Ходить по городу не в сапогах, а в туфлях! Чтобы хоть почувствовать себя не животным, а человеком. В городе вы чувствуете себя человеком».

Учитывая эти настроения, приходится лишь удивляться тому, что из деревень бежит сравнительно мало людей. Это объясняется не только административными ограничениями, но и консерватизмом русского крестьянства и его связями с землей, хотя ведущие писатели современной «деревенской школы», такие, как Федор Абрамов и Борис Можаев, превозносящие долготерпение, высокие нравственные качества крестьянства и напоминающие о его лишениях и тяготах, пишут, что многие крестьяне чувствуют отчужденность от земли, и земля осиротела. По-видимому, имеется в виду, что крестьяне не питают привязанности к колхозным полям. Официальные партийные деятели громко жалуются, хотя и в менее литературном стиле, на то, что колхозники плохо работают на колхозных полях и урывают до одной трети рабочего времени для возделывания своих приусадебных участков.

С целью разрешения этой и других хронических проблем советского сельского хозяйства партия инвестировала в него огромные суммы — примерно 150 млрд. долларов за 1971–1975 гг., особенно в грандиозные программы, которые будут способствовать широкой индустриализации сельского хозяйства. В некоторых отношениях возрастающее использование искусственных удобрений и современных ирригационных систем дает положительные результаты. Урожаи хлопка достигли рекордных величин, и даже в неурожайные годы, когда Москва вынуждена была закупать хлеб у Америки, урожаи зерновых были на 10–15 млн. тонн выше, чем при Хрущеве. Новая политика Брежнева в середине 70-х годов была направлена на укрупнение колхозов, в которых строительство, животноводство и другие отрасли хозяйства будут развиваться на единой промышленной основе. Вторым планом Брежнева, подобным хрущевскому плану освоения целины, была программа, предусматривающая вложение 35 млрд. рублей (около 48 млрд. долларов) для возрождения запущенных в течение долгих лет сельскохозяйственных земель Центральной России, тех земель, которые называют Нечерноземной зоной. Один журналист рассказывал мне, что этот план был принят по настоянию «русофильской» части Политбюро, в которую входят Михаил Соломенцев, председатель Совета Министров Российской Федерации, и Дмитрий Полянский, министр сельского хозяйства. В конечном счете, обе программы, по-видимому, направлены не только на индустриализацию сельского хозяйства, но и на уменьшение значения приусадебных участков.

Почти неизвестная за границей небольшая группа либералов и рационалистически мыслящих экономистов, исходивших в своих работах из промышленных реформ середины 60-х годов, попыталась выполнить противоположную задачу. Они стремились к децентрализации сельского хозяйства и возрождению привязанности крестьянства к земле путем использования в качестве стимула частных наделов, нарезаемых на колхозной земле. «Капитализм в одеждах социализма», — так охарактеризовал мне эту идею в частной беседе один из сторонников реформы. План состоял в том, чтобы разделить крупные участки совхозной или колхозной земли между «звеньями» (небольшими рабочими группами, состоящими из 6—12 квалифицированных специалистов), чьи доходы зависели бы исключительно от урожая с их участка. Согласно этому плану, который был выдвинут в начале 60-х годов, в распоряжении звена должна была находиться не только земля, но и техника; таким образом, звено было бы ответственно и за возделывание участка, и за содержание в исправности техники — вечная проблема в советской системе сельского хозяйства и постоянный серьезный фактор осложнений в неурожайные годы. В действительности, каждое звено само по себе было бы небольшим кооперативным предприятием. Расчет был простой: если доходы зависят от результатов труда и работники будут объединены в достаточно малые группы, каждому из ее членов будет выгодно хорошо работать, как работают сейчас колхозники на своих приусадебных участках.

Основное отличие этой программы от существующей системы заключалось в том, что обычно колхозники работают на огромных участках, выполняя сегодня определенную работу на одном поле, завтра — на другом, не чувствуя никакой ответственности за ее качество и не имея никакой прямой заинтересованности в результатах своего труда. Мне говорили, что заработок тракториста зависит от вспаханной им площади, поэтому он старается пахать побыстрее и на небольшую глубину, чтобы обработать побольше площадей, даже если для получения хорошего урожая надо пахать медленнее, глубже, более тщательно. То же относится к прополке и другим работам. Предполагалось, что при системе звеньев будет преодолено укоренившееся представление о необходимости выполнения нормы любой ценой.

Известным сторонником этой системы был Владимир Первицкий, Герой Социалистического Труда из Краснодарского края, на одном эксперименте показавший, что его звено из десяти человек получило в 3 раза более высокий урожай с гектара, который в разные сезоны обрабатывали до 80 человек. Его звено выполняло пахоту, сев, прополку и сбор урожая и заботилось о земле лучше, чем обычно это делается колхозниками. Члены звена почувствовали, что это «их земля», сказал мне Александр Янов, бывший советский журналист, которого КГБ вынудило, в конце концов, эмигрировать, так как идеи реформизма в публикуемых им статьях зашли слишком далеко. Я познакомился с Яновым в Нью-Йорк Сити в декабре 1974 г., через два дня после его отъезда из Москвы. Идея звеньев в середине 60-х годов встретила поддержку, достаточную для получения символического признания во многих колхозах и совхозах; было создано одно или два небольших звена в каждом очень крупном хозяйстве, хотя это и вызвало сопротивление как руководства колхоза или совхоза, так и рядовых колхозников и работников совхозов, которые, по утверждению Янова, испугались, что окажутся лишними, если маленькие звенья будут работать слишком эффективно. Это обнаружило бы значительный избыток рабочей силы в большинстве колхозов и совхозов. Сторонник системы звеньев Геннадий Воронов, член Политбюро, постепенно оказался не у власти, и «консерваторы» прекратили эксперимент со звеньями. Янов рассказал мне, что нашелся, однако, еще один реформист, отличавшийся незаурядной энергией и смелостью, который в начале 70-х годов сделал новую попытку внедрить систему звеньев, основанных на принципе личной заинтересованности, в еще более широком масштабе. Это был Иван Худенко, старый коммунист, дородный, краснолицый, искренний человек. В 1960 г. он оставил высокий пост чиновника в Министерстве сельского хозяйства Казахской республики, чтобы получить возможность на практике проводить свои смелые эксперименты.