Игорь Шнуренко - Человек взломанный

Вообще, как будет протекать переход от homo sapiens к виду «неочеловека облачного» — и будет ли такой переход вообще? Ведь с точки зрения эффективности проще создать неочеловека заново, точно так же как проще и дешевле построить совершенно новый высокоэффективный завод, чем ремонтировать и латать старый. В этом случает вид homo sapiens сгодится как некий источник «запчастей» или информационный пул — в том случае, если будет принято решение о необходимости внутривидового разнообразия «неочеловека».

Один вопрос состоит в том, кто или что будет принимать подобные важнейшие решения. Будет ли это небольшая группа нынешней элиты или новый класс, который можно условно назвать «необогами» — в духе книги израильского философа Юваля Харари Homo Deus, где речь идет о людях ближайшего будущего, которые будут обладать невиданным ранее могуществом? Чем тогда «необоги» будут отличаться от «неолюдей», или «нового человека»? Может, это будут две разные расы или даже два разных вида? Виновата ли в их появлении эволюция или речь идет, как пишет тот же Харари, об автоэволюции, то есть о том, что человек, наконец, взял дело преобразования своей биологической и антропологической сущности в свои руки? А может быть, есть какой-то новый подход, который позволит посмотреть на всё это под совершенно другим углом?

Каждый из этих вопросов рождает другие. На некоторые из них я попробую дать ответ в этой книге.

Как правильно определить новые антропологические сущности — такие как «неолюди» и «необоги»? Будет ли преобразование «человека разумного» в эти новые сущности происходить скачком, или неизбежны переходные состояния? Как можно определить эти состояния?

Вполне возможно, особого внутривидового разнообразия «хозяевам алгоритма» — если они есть — и не понадобится. Тогда неолюди будут создаваться по ограниченному числу шаблонов, предназначенных для выполнения того или иного функционала. Если произойдет постэволюционный скачок, трудно будет назвать его результат «новым видом человека», ибо это явно не будет уже человек, и даже не будет уже живое существо.

Впрочем, и здесь технократы могут увидеть — уже увидели — выход в переопределении понятий «живое» и «человек разумный». На слово «разумный» сейчас ведется серьезная атака, и неспроста.

Неочеловек отдаст в обмен на бессмертие или даже обещание бессмертия все, что в нем остается нематериального, откажется от «неоцифруемого», «непостижимого», то есть от недоступной для сохранения, «улучшения» и изменений «души». При этом предполагается, что качественные и количественные характеристики неолюдей, их способности, будут сильно зависеть от их принадлежности к определенному экономическому и политическому классу, вплоть до генетической передачи определенных свойств представителям тех или иных классов. В дальнейшем мы рассмотрим, возможно ли в реальности произвести такое разделение видов.

В случае, если «хозяевам алгоритма» удастся произвести задуманное, кто бы под ними не понимался, можно будет говорить о самоаннигиляции человечества и смерти человека, о финальной победе Танатоса над Эросом, и результат стоит считать не «следующим человеком», а первой модели некоего биоэлектрического зомби.

Новое Время-2 рождает абсолютно безжалостные и бесчеловечные, внечеловечные методы управления. Это родит еще большее отчуждение мыслящих людей от человеческой расы. Люди, особенно представители «мыслящих классов», будут искать спасения у ИИ, потому что отчаются искать спасение у своих же. Человечество будет разделено больше, чем прежде, и нельзя будет больше опереться на семью или клан, потому что и то и другое утратит человеческие черты.

Общество при этом может сколь угодно долго сохранять привычный «демократический» фасад, но людям придется выживать в мире, где слово «свобода» потеряет смысл.

Предопределенность глобальной власти Цифрового Левиафана может внушить чувство безысходности, схожее с тем, что испытывали люди в нацистских концентрационных лагерях. Чтобы не поддаваться этой безысходности, следует взглянуть в глаза фактам и проанализировать тенденции. Каковы будут основные черты «неолюдей» и «необогов» и так ли неизбежно деление homo sapiens на два вида? Какими будут промежуточные этапы в этом постепенном погружении в ад?

Можно ли, наконец, представить себе движение человечества по совершенно другой траектории — туда, где люди не будут утрачивать сознание и сознательность, более того, переводить его на более высокий уровень? Можно ли избежать господства Цифрового Левиафана или каким-то образом побудить человечество очнуться от сна, внушенного жрецами и технократами, стряхнуть его прах с наших ног? И в этом случае человек также неизбежно будет меняться — поэтому следует говорить о новом человеке. Каковы будут его черты? Что делать сейчас, чтобы такое развитие стало возможным?

Чтобы в этом разобраться, давайте пристально посмотрим на то, что сегодня происходит с наукой, ибо без нее, без нового Просвещения, нельзя сделать ничего. И если мы увидим трагическую картину упадка когда-то мощной человеческой способности, то тем более нам следует бесстрастно посмотреть реальности в глаза — ибо только так мы сможем осознать ситуацию и понять, какое из горьких лекарств может её исправить.

В последние несколько десятков лет произошли кардинальные перемены в отношениях между наукой, техникой и человеком.

В науке сегодня очевидны несколько трендов. Во-первых, она напоминает снежный ком, который катится с горы, вовлекая в себя все, что оказывается на пути. Экспотенциально растет число научных публикаций, журналов, сайтов, фондов, баз данных, организаций, да и самих ученых. По оценкам ЮНЕСКО, еще в 2013 году в мире их насчитывалось почти 8 миллионов — на полной ставке. При темпах роста, приведенных ЮНЕСКО, в 2020 году это число приближается к 10 миллионам человек. Уже можно говорить об «ученых массах», к которым применимы законы управления массовым сознанием.

Во-вторых, наука стала стерильна, разделившись на герметичные области, которые мало соприкасаются друг с другом. Научный истеблишмент пожирает все больше ресурсов, но основные открытия при этом делаются на стыке дисциплин, в пазухах между областями, куда не дотянулась рука институций.

Третий, нарциссический тренд: наука все больше фокусируется на самой себе и всё меньше — на познании мира и человека. Ученые потерялись в рекурсивных зеркальных отражениях, занимаясь в основном своей собственной организацией и институционализацией. В более широком смысле наука все меньше направлена вовне самой себя, и все больше исполняет служебную роль в масштабном глобальном спектакле «Гипернормализация» по оправданию капитализма как единственной реальности.