Игорь Шнуренко - Человек взломанный

Цифровой Левиафан, возможно, несколько позже просчитает и такой исход, но не сможет ничего изменить в своем поведении, ибо рычаг, позволяющий возможность такого изменения будет находиться за пределами самой этой системы.

Но конец Цифрового Левиафана находится от нас на некотором расстоянии, пока же уничтожение субъектности человека, а вместе с ней и рациональности, продолжается.

Для уничтожения «человека алертного» была создана целая экономика — экономика отвлечения. Алертный человек — тот самый, который был когда-то охотником и реагировал на каждый шорох, превратился в покупателя готовых продуктов, которому не нужно быть настороже. Даже animale rationale, то есть рациональным животным, его уже не назовешь, потому что рациональность — это производство понятий. Даже о своем выживании он уже может не думать — потому что двигаясь от одного впечатления к другому под воздействием дофамина и разного рода наркотиков, он перестал жить.

Распад и уничтожение субъектности уже нормализовано в обществе. Показателен нашумевший в России случай Михаила Ефремова, известного артиста, который 8 июня 2020 года на Садовом кольце в Москве выехал на встречную полосу и столкнулся с небольшим грузовиком, в результате чего погиб его водитель Сергей Захаров. Ефремов ехал на большой скорости, находясь под воздействием алкоголя и наркотиков, поэтому общественное мнение обратилось против артиста, и вначале тот сделал несколько публичных заявлений, выражая раскаяние. Однако позже стало ясно, что семья погибшего не принимает это представление за чистую монету, и актеру светит 12 лет тюрьмы. Тогда Ефремов «забрал обратно» свое раскаяние и заявил в суде, что был пьян и ничего не помнит, а потому виновным в происшедшем себя не считает. Он то под запись каялся в содеянном, то говорил, что не виноват, и каждый раз был достаточно убедителен.

Публика, следившая за ходом дела, увидела фактически нескольких Ефремовых, и сам этот сюжет мог бы иллюстрировать тезис одного из основоположников искусственного интеллекта Марвина Мински о «содружестве разумов». Нам только кажется, что мозг — единая структура, и что человек имеет одно сознание, полагал Мински. На самом деле в мозгу конкурируют множество алгоритмов, и сознание каждый момент времени имеет дело лишь с победителем в этом соревновании за внимание. Так, один ефремовский алгоритм старался убедить аудиторию в большой душе и совестливости артиста, другой открывал нам лицо пьяницы и наркомана, третий — расчетливого дельца от искусства, четвертый — беспечного потребителя впечатлений и ощущений, которые в погоне за ними не видит ничего вокруг. Всё эти «разумы», живущие отнюдь не в сообществе, а скорее в состоянии постоянного конфликта, и были Михаилом Олеговичем Ефремовым.

Но самым главным было не «сообщество разумов» само по себе, а то, что ни один из них не считал себя сознательным, обладающим свободой воли — а значит и ответственностью субъектом. Перед нами был неочеловек, существо аморфное, текучее, постоянно примеривающее маски, ни одна из которых, впрочем, не удерживается надолго.

Интересна реакция значительной части образованной части общества на публичное явление неочеловека. Потери субъектности человеком в цифровом мире не ощущалась как потеря — напротив, литератор Дмитрий Быков в своей колонке увидел в Ефремове величие. Вдруг выяснилось, что достаточно сторонников у концепции того, что человек — это некая биомашина, живущая одним моментом и настаивающая на своем праве не быть ответственным за предыдущий момент, да и за любой другой тоже.

Впервые так ярко в российском публичном пространстве, проявилась нормализация потери субъектности человеком. Человек при этом становился собственным аватаром, зонтичным брендом для своей комнаты спящих разумов. Но спящие разумы, отвечая в состоянии полупробуждения за мерцающее сознание-возлезнание, должны были, в полном соответствии с гипотезами Фристона и Канемана, идти по пути наименьшего сопротивления и руководствоваться чем-то таким, что, во-первых, можно было бы надеть как новую маску, а во-вторых, что приносило бы какую-то дозу дофамина или как минимум не приводило бы к дискомфорту. Едва ли «Система 2» в состоянии справиться с подобным заданием, так что сознание практически полностью будет отключенным, и за него вполне способна поработать «Система 1». Таким образом, программа Цифрового Левиафана по синтезу безопасного для машины сознания решена. Но что будет управлять готовой к выполнению команд «Системой 1»?

Ответ на этот вопрос появился уже давно: роевое сознание. Именно роевое сознание способно дать правильные ответы на все возникающие в каждый момент вопросы и дать бывшему индивидууму, теперь члену роя санкцию на действие. Таким образом бессознательность всех версий Ефремова может быть узаконена в моральном плане. Что скажет рой, что он примет как шаблон поведения, то будет и правильно, и морально. Собственно, в мире сложнейших моральных дилемм, поставленных перманентными ситуациями харассмента, мужского шовинизма, эйджизма, расизма и так далее и не может быть иначе. Каждая из этих ситуаций представляет из себя минное поле в том числе в силу неопределенности как самих этих ситуаций, так и участвующих объектов — не субъектов.

Как возможно определить «цветную женщину», если понятие женщины становится весьма размытым, как, впрочем, и понятие «цвета кожи»? Женщиной можно родиться, можно ей стать, можно побыть женщиной и перестать быть ей снова, а можно, наконец, избрать себе бесполое состояние. Вероятно, в недалеком будущем к этим вариантам прибавится возможность быть женщиной, мужчиной и кем-то третьим одновременно.

В Соединенных Штатах был случай, когда один преступник пытался избежать наказания за убийство, вооружившись концептом «внутренней множественности». Каждый из нас состоит из множества «я», говорил он, и убил не я, а кто-то «другой» во мне.

Но Ефремов пошел дальше биперсональности или мультиперсональности, дальше превращения человека в животное. Он показал, что можно быть просто вешалкой для маски или множеством точек больших данных. Такая вешалка ответственностью не обладает, нельзя к этой ответственности ее и принудить. Если человек полностью выражается собранными с него данными, то смешно считать, что это множество точек обладает какими-то правами, свободой воли, и может нести какую-то ответственность. Множество точек неподсудно, потому что для него не могут существовать универсальные категории, к нему неприменимо право в любом его истолковании.

Надо отчетливо понимать, что отрицатели свободы воли и сознания сегодня у власти в глобальном масштабе — в финансах, экономике, и в том что осталось от политики, науки и культуры. Некоторые из них думают, что свобода воли — это полезная иллюзия, которая позволит держать массы, то есть множество множеств точек больших данных, в повиновении. Поэтому нужно дать людям возможность выбора, пусть даже фиктивного, с заранее предсказанным результатом. Трудно проникнуть в мышление верхушки властвующих, но судя по тому, что происходит с управляемыми через деньги сферами общественного, они считают, что концепция иллюзорной свободы уже отслужила свое, и для окончательного устранения человеческой неопределенности нужен полный контроль. Жили же древние греки с мыслью о том, что судьбами людей управляют мойры, и что люди — игрушки богов. Почему бы не воспроизвести эту модель, и вложить людям в голову именно такую картину мира? Роль богов при этом будут играть сами властвующие, и люди будут понимать, что бороться с ними — бессмысленно, а лучшая линия поведения — это ублажать богов поклонением, дарами и жертвами. Для создания таких умонастроений нужны будут конкретные случаи, которые впоследствии обрастут мифами и. послужат основой для новой религии. А «Вы будете как боги» Фромма или Homo Deus Харари — не для множеств точек, а для тех, кто этими множествами точек управляет. Хотя каждый такой управляющий считает множествами точек и других новых богов, поэтому между ними неизбежна жестокая внутренняя война.