Игорь Шнуренко - Человек взломанный

Этика будущих «необогов», которые раньше господствовали в финансовой сфере, за это время расширила своё влияние и распространилась среди «культуры стартапов» Силиконовой долины. Раньше это был оазис контркультуры-Долина выросла на протесте против корпоративного капитализма, против общества потребления и лицемерия американской морали, на исходе думающих, пытливых, непохожих на других пассионариев из академических кампусных гетто в место, где «странные люди» могут обмениваться друг с другом идеями, создав некое приближение к творческой идиллической утопии. Контркультурные подходы и концепции получили свое выражение в общности интернета, который рассматривался как свободная от коммерческих интересов автострада идей.

Но с бумом конца 1990-х в Силиконовую долину пришли большие деньги, и мораль изменилась. Новая этика стала еще беззастенчивей, еще бесчеловечнее — потому что смотрела на человека не как Патрик на бродягу — отстраненно, как на муху — а весьма заинтересованно — как на «новую нефть». Внутренность человека, его поведение и эмоции, его демоны и ангелы, подлежали извлечению, оцифровке и продаже.

От контркультуры новая этика взяла отрицание буржуазной морали, а от корпоративной культуры, олицетворяемой Гарвардской школой бизнеса — тезис о том, что любая активность подлежит просчитыванию с целью извлечения прибыли.

Талант Истона Эллиса позволил ему предсказать появление нового сорта людей, который при Рейгане и Бушах был еще плохо различим, за всей риторикой о свободе, справедливости и сияющем граде на холме. Создатели фильма почувствовали, что образы, нарисованные писателем, никуда не ушли — наоборот, они укоренились в американской жизни. Более того, обычные люди уже стали соотносить себя с образом Патрика, могли понять его мотивы, им были близка его боль, и внутри они чувствовали ту же пустоту. Выразить это, воспользоваться точными психологическими характеристиками писателя — значило добиться коммерческого успеха. Фильм в итоге стал заметным явлением. Кристофер Бейл сыграл нового человека, о котором писал Истон Эллис, и эта роль стала одной из его лучших, наиболее запоминающихся.

«У меня были все характеристики человеческого существа — плоть, кровь, кожа, волосы — но моя деперсонализация зашла так далеко, глубоко и мощно, что нормальная способность к сопереживанию была выкорчевана, стала жертвой медленного, целенаправленного стирания. Я просто имитировал реальность, грубое подобие человеческого существа, с одним лишь крохотным уголком разума во вне, который всё еще функционировал».

Тем временем герои «Американского психопата» жили среди американцев, и отправились на завоевание Силиконовой долины.

Взять вице-президента компании «Фейсбук» Шерил Сэндберг, которая начинала с получения диплом MBA — магистра бизнес-управления — Гарвардской школы бизнеса, потом работала в федеральном правительстве и в корпорациях — сначала Google, а потом и Facebook, где она фактически создала отдел продаж в котором к ее приходу было 4 сотрудника, а сейчас их 4 тысячи. Газеты для элиты — например, «Нью-Йорк Таймс» — пишут о Сэндберг как о фигуре, стоящей не только за деловыми, но и за важнейшими политическим процессами сегодняшнего дня: достаточно сказать, что кандидата на пост вице-президента от Демократической партии Камалу Харрис называют креатурой Сэндберг.

Тесные отношения Харрис с «технологическим комплексом» начались давно, еще до того, как политик стала генеральным прокурором Калифорнии и сенатором — и Сэндберг аккуратно выращивала эти отношения, обеспечивая быструю карьеру Харрис, помогая ей и важными контактами, через поиск могущественных спонсоров, и через «работу» с ее противниками, в результате чего те сходили со сцены. В фильме американского режиссера Джона Понсольдта «Круг» (The Circle) описывается подобная ситуация: пользуясь системами тотальной слежки и прозрачностью жизни человека для технологий ведущая глобальная соцсеть продвигает своих политиков и убирает с дороги тех, кто мешает, с целью получить политическую власть в масштабах страны. Фильм вышел на экраны в 2017 году, и во многом стал провидческим, что показала президентская выборная кампания 2020 года. Эту кампанию следует рассматривать не как состязание Трамп-Байден, ведь в реальности 78-летний Байден — отнюдь не главное действующее лицо. Он лишь подштукатуренный фасад, примиритель, говорящий ровно то, что от него хотят услышать, объединяющая фигура для истеблишмента. Когда все вокруг становится политическим, Реальная власть при нем будет находиться в руках его свиты, возглавляемой вице-президентом Харрис. Если демократы победят — а полагать, что это случится, есть серьезные основания, — компании «большой цифры» получат своего представителя и выразителя их интересов не где нибудь, а в Белом Доме.

Что может остановить их после получения полной власти над самой могущественной страной мира? И что случится дальше? Через анализ — своеобразное рассечение своего героя — Истон Эллис приоткрыл завесу и над этим. Дальше пойдет преодоление барьеров — может быть, не в точности так, как это делал Патрик Бейтмен, но с той же силой, эффективностью и моральным безразличием.

«Больше нет барьеров, которые могли бы меня остановить, — говорит Патрик, — Я превзошел всё, что во мне есть общего с неконтролируемым и безумным, с порочным и злым, со всем кровавым кошмаром, который я вызвал, и моим полным безразличием к этому. И тем не менее, я придерживаюсь одной-единственной будничной правды: что никто не находится в безопасности, и никто не спасен. А вот я безупречен. Должно быть принято, что каждая модель человеческого поведения имеет основания. Зло — это то, что вы есть? Или то, что вы делаете? Моя боль постоянная, резкая, и я не надеюсь на лучший мир ни для кого. На самом деле, я хочу навлечь свою боль на остальных. Я хочу, чтобы никто не смог уйти».

Как и Бейтмен, будущие необоги могут оговариваться про «убийства и экзекуции», но с виду будут вести себя прилично. Они даже повторяют речитативы о свободе, демократии, всеобщем равенстве, и когда они говорят это с публичных площадок, в уголке глаза выступающего нет-нет да и блеснет сымпровизированная слеза. Но близок момент, когда они смогут многое говорить открытым текстом — примерно как Гитлер, кажущиеся метафоры которого вдруг воплотились в жизнь.

Этот момент наступит, как мне представляется, в эпоху перехода от человекоданных к датачеловеку. Казалось бы, человекоданные и датачеловек — одно и то же, но в первое определение отличается от второго степенью человеческого, которое еще остается в системе. Говорить о человеке как индивидуальном существе ни в том, ни в другом случае не приходится, момент перехода от «человека взломанного» к «человекоданным» будет сопровождаться сломом и утратой личности. Но некоторые люди смогут сохранить себя и в цифровом концлагере. Растущее воздействие на них в стремлении Левиафана привести их к полному подчинению будет наталкиваться на как на их врожденные странные особенности и отклонения, так и на приобретенный опыт взаимодействия с системой.