Игорь Шнуренко - Человек взломанный

Во-вторых, Левиафан ускоряет процессы передачи любых сознанительных актов от индивидуума к рою. Это объясняется и недостаточной пока способностью Левиафана управлять всеми и каждым — именно поэтому нужен добровольный отказ людей от своих прав, переход как можно большего числа их в состояние человекоданных, которые уже готовы решать все свои проблемы через механизмы роя. Глобальный рой при этом находится еще на начальном этапе формирования и очень нуждается для своего продвижения в глобальных массовых кампаниях и алгоритмах. При этом надо понимать, что роевое управление проще, чем управление отдельными индивидуумами, особенно когда они ведут себя как индивидуумы с созданием и свободой воли.

Об этом говорит и известный парадокс Моравека, согласно которому процессы высокой степени понимания требуют относительно небольших вычислений, в то время как низкоуровневые сенсомоторные операции требуют огромных вычислительных ресурсов. Как пишет Моравек, «относительно легко достичь уровня взрослого человека в таких задачах как тест на интеллект или игре в шашки, однако сложно или невозможно достичь навыков годовалого ребёнка в задачах восприятия или мобильности».

Осознание технократами парадокса Моравека привело к резкому росту инвестиций в создание алгоритмов для управления высококогнитивными системами. Технократы надеются, что пока нужно приложить все усилия для достижении Цифровым Левиафаном, который и является самой сложной из таких систем, тотальной гегемонии — а работы по созданию более умелых, чем сегодня, роботов, подтянутся.

В-третьих, очень важный пункт создания роя из человекоданных — это исключения собственно людей из коммуникативного сообщества. Речь идет о людях, определяемых по старинке, о homo sapiens, то есть о людях с сознанием. Задача состоит в том, чтобы сделать из всех, кто так или иначе проявляет свою индивидуальность, отщепенцев, чтобы шаг за шагом вытеснить их из коммуникативной среды, а, возможно, в какой-то момент и выкинуть. Индивидуальные поступки, подлежащие осуждению — это те, что не были санкционированы роем, его коллективной мудростью. Роевая санкция — очень важный, ключевой момент существования датачеловека.

Исключить человека из коммуникативного сообщества можно и через создание новых медиа, каждое из которых будет забирать у человека его индивидуальность. Это можно сделать, например, давая бонусы за подражание. Чем меньше возможностей для свободы воли, тем лучше.

В-четвертых, важным для создания роя из человекоданных представляется уменьшить количество информации, с которой сталкивается человек. Для этого нужно полностью отсечь каналы информации, которые не поддаются полной оцифровке и трансформации в наблюдающие системы, то есть те каналы, которые работают в одну сторону. Каналы с возможностью нелинейной или немоментальной интерпретации будут закрыты. Например, печатные книги будут выведены из употребления, вполне возможно, как в повести Брэдбери «451 градус по Фаренгейту».

Информация, предоставляемая человекоданному, должна быть необходимой и достаточной для полного выполнения роевой задачи. Недостаток информации очень опасен, он может породить дискомфорт, пробудить мерцающее сознание и перевести человекоданное в разряд людей. Такой квантовый переход может вызвать череду неопределенностей и сработать как эффект бабочки. Избыток информации опасен по той же причине, хотя с ним справиться легче, встроив в приемный контур человекоданного органичители.

Проектирование Левиафана потребует интересных инженерных решений, и понятно, что со временем, в процессе кондиционирования роя, перед ним как целым будут ставиться совершенно новые задачи. При этом информации

В-пятых, для человекоданных будет создаваться максимальный комфорт — через виртуальные миры, например, или наркотики. Жизнь отщепенцев, с другой стороны, будет максимально затруднена. Ограничения их прав будут усиливаться, существование делаться невыносимым, будет делаться всё, чтобы отщепенцы жили в состоянии отчаяния и возвращение в рой или попадание в него казалось им избавлением от мук. После того, как отщепенца удастся сломить, однако, его сознание будет подлежать полному стиранию — за возможным исключением некоторых случаев, например, для постановки экспериментов.

Стоит уточнить понятие «человекоданного». Это человек, который биологически ничем не отличается от теперешних людей, от homo sapiens. Он ценен своим набором данных, множеством которых он является. Это множество точек, пунктов наблюдения и управления, каждый из которых находится под котролем датчиков и актуаторов. Такое существо, собственно, и представляет собой меняющийся во времени набор данных — множество точек. Но это множество состоит из других множеств, например, множество данных сердечной активности, или проговоренных про себя мыслей, или временная дата жестов лица. Эти сгустки данных, разворачивающиеся во времени — тоже множества, которые образуют множество человекоданного. Это своего рода философский зомби, существо, из которого изъяли сознание, подвергли его лоботомии, неинтрузивной, то есть без грубого хирургического или химического вмешательства. Вероятно, впрочем, что инструменты нейрофизиологического вмешательства и нейрохирургии всё-таки будут применяться, и Цифровой Левиафан может со временем расширять сферу применения интрузивных методов. В конце концов, человекоданное должно стать частью роя, которая физически не сможет выйти из него. Рой — это множество человекоданных, где границы между ними будут все время размываться, несколько человекоданных смогут, например, временно или постоянно пользоваться каким-то одним органом. Рой будет слеплен из таких множеств множеств, супермножеств, он будет напоминать муравейник, и даже более того, каждый муравей в этом муравейнике будет частью другого муравья.

До поры, однако, телесно человекоданные будут различаться. При этом рой будет составной частью Левиафана, будет связан с ним множеством невидимых нитей — алгоритмов.

Таким образом, сбудется мечта Томаса Гоббса о создании полностью просчитываемой политической и государственной системы, которой и будет являться Цифровой Левиафан.

Когда-то английский философ и политический деятель Эдмунд Бёрк возражал Гоббсу, говоря, что общество — это бесконечно сложный живой организм, и потому он не может быть сведен к тому, что мы бы сегодня назвали математической моделью.

Будучи вигом, Бёрк считал, что при определенных обстоятельствах народ может свергнуть монарха и угнетающее его правительство. Однако при этом он полагал, что должны существовать четкие ограничения на это право, и придавал большое значение традиции, находя положительное даже в предрассудках. «Предрассудок дает человеческому достоинству его платье», писал Бёрк. То есть традиции, человеческие ценности и привычки, вплоть до предрассудков, являются неотъемлемым выражением той самой свободы воли, которую требовал сдать ему в обмен на спокойствие и безопасность гоббсовский Левиафан.