Александр Горбачев - Не надо стесняться. История постсоветской поп-музыки в 169 песнях. 1991–2021 [litres]

«Я твоя», мне кажется, Ротару очень напоминает.

Ну и что тут такого? Она у меня была трехдольная – совершенно другой ритм. На что мне Курицын сказал: «Как под это люди должны танцевать?». Я говорю: «Я не знаю». А когда он сделал аранжировку, стало понятно, что танцевать надо вот так: «Ты беги-беги (хлопает в такт), та-та та-та». И все встало на свои места. Но при этом я все равно гнула свою линию: экспериментировала, делала то, что мне нравится, и то, во что я безумно верила. Самое главное – моя вера подкреплялась тем, что песни становилось хитами.

Но первый альбом «Попроси у облаков» вышел аж через пять лет после «Фабрики».

Да, но хиты выходили равномерно. А потом я поступила во МХАТ, потому что очень этого хотела, – и началась другая немного жизнь. Концертов стало меньше-меньше-меньше. А потом я забеременела чуть-чуть – и быстренько родила. Меня считали просто городской сумасшедшей, потому что как вообще можно на первом курсе МХАТа параллельно гастролировать и беременной быть?! Ну а после МХАТа, собственно говоря, у меня закончился контракт с [компанией Игоря Крутого] «АРС» – по нему я выпустила второй альбом, у которого не было особой промоподдержки, хотя я просила.

Главным хитом был дуэт с Ириной Дубцовой «Кому, зачем».

Видимо, на тот момент было не так важно – Дубцова или Гагарина. Стреляет Дубцова – делаем ставку на Дубцову. А тем более Гагарина во МХАТе – ну и пусть учится, занимается делами. При этом Константин Меладзе давно меня ждал, поскольку у нас на первом альбоме получилась песня «Я тебя не прощу никогда». Ну вот контракт [с «АРС»] кончился, и Константин говорит: «Айда». И вот он, «Спектакль окончен» – а здесь начинается уже другая история, перпендикулярный подъем. Я поняла: вот он, прорыв. В итоге мы записали вместе не так много: «Спектакль», «Нет», «Навек», «Шагай» – плюс Костя сделал аранжировку «Кукушки» [Цоя]. И все, мы перестали сотрудничать в конце 2014-го. Но все песни выстрелили.

А как происходило сотрудничество? Вам приносили готовую песню и говорили: «Пой вот так»?

Нет, я пела, как хотела. Он, конечно, вносил какие-то правки, но скорее технического плана. Я прилетала в Киев, день мы писали трек, на следующий день снимали клип – и я улетала. Мы на невероятных скоростях существовали. Я до сих пор считаю, что Костя, безусловно, это мой автор. Единственный серьезный, очень большой и великий композитор-продюсер. Его песни сделали Полину Гагариной той Полиной Гагариной, которая есть вот сейчас. Он ей дал главный импульс: подарил невероятные хиты, которые будут жить не один день, а много-много лет. Песне «Спектакль окончен» уже восемь лет, а ее актуальность, мне кажется, не пройдет никогда.

А разошлись вы почему?

Для знающих людей, мне кажется, это все очевидно и понятно.

Это творческие разногласия?

Нет.

После этого вы стали сама себе продюсер. Как это работает? У меня складывается ощущение, что вы выбираете песни так, чтобы они попадали в вектор, заданный Меладзе.

Все верно. Гагарина, которую создал Костя, поет лирично – но в то же самое время люди танцуют, это качает. Вот «Спектакль окончен» – там же такой скачущий, как мы это называем, «коляска», грув всю песню. А в припеве – прямая бочка, и если что-то убрать, то песня разваливается. В «Нет» тот же самый прием использован. Мы поняли, что это мое, что в этом я существую круто.

И как теперь появляются песни? Вам присылают тысячи демок, и вы выбираете те, что кажутся интересными?

Вообще, есть и такой вариант. Но пока еще из всего этого потока я ни одной песни не выбрала – это очень сложно. Волей судьбы я познакомилась с Геной Дудиным. Мне написала Лена Темникова и говорит: «Послушай эту песню. Вот это вот твоя песня». Это была «Драмы больше нет». «Обязательно попробуй ее на студии, ты просто увидишь. Я прям тебя там слышу», – говорила мне Лена, а я вообще не понимала, причем тут я. Поскольку мы в добрых отношениях, я пообещала попробовать. Пока летала отдыхать, мне сделали аранжировку. Вернулась, попробовала – а когда стала ее показывать нашей домашней фокус-группе из родственников и друзей, все в один голос заговорили: «Ого, это хит». И вот на свой день рождения я ее выпустила – и начался новый виток популярности, который добила Генина же «Обезоружена».

Вы не слушали российскую поп-музыку, когда росли. А что вы про нее думаете сейчас? Вы же сейчас одна из главных поп-певиц в стране.

Да? Спасибо, круто! Это приятно. Я понимаю, что есть какие-то правила игры, какие-то рамки. И есть русское восприятие музыки, а самое главное – слов. То есть слова безукоризненно должны быть с хорошим смыслом – не про фантики-лютики. Или про фантики и лютики – но так, чтобы брало за душу 100 %! И существуют какие-то музыкальные алгоритмы. Эта не та музыка, которую я слушаю, – еще раз повторяю. Эта та музыка, которую я пою. Но посредством того, что я вкладываю во все это душу…

То есть это все-таки не просто работа, не конвейер.

Ну, конвейер – это тогда, когда у меня третий концерт за день. Тогда я уже просто превращаюсь в зомби и работаю. Но вообще, я не позволяю называть себе то, чем я сейчас занимаюсь, работой. Это не работа – это вся моя жизнь. Понимаете, когда ты становишься популярным, известным человеком, на тебе уже начинает лежать катастрофическая ответственность по всем фронтам. И тем более когда я осталась без продюсера, мне пришлось быстро очень стать взрослой и большой. Я вляпалась в очень неприятную ситуацию: жизнь меня научила в очень краткий срок стать большой девочкой и, к сожалению или к счастью, боссом – во всех смыслах этого слова. Управленцем, продюсером Полины Гагариной. Я уже сейчас себя иногда называю в третьем лице – то есть это уже какой-то проект существующий и несущийся, и его надо обслуживать бесконечно.

Ну, это бизнес.

Да, это так. Мне, может, и хотелось бы посидеть за фоно в тишине – типа: «Я музицирую. Дети, отвалите, пожалуйста. Я жду музу, это мамино время!» Но такое время было в 14–20 лет. Я его не провафлила: много чего сделала и должна быть собой довольна. Если мне захочется вдруг что-то сочинить самой, это будет круто – если я почувствую в себе песню, если в этом будет необходимость.

В альбоме «9» были песни (например трип-хоповая «Day»), которые я написала в духе своей любимой музыки. А потом мы с Ваней Ургантом вместе ехали из Кремля с какого-то концерта. Я говорю: «Вот, Вань, а что, если я сделаю какой-то блюзово-джазовый трип-хоп-концерт? И допустим, это будет даже в рамках какой-то благотворительности: сделаю дорогие билеты, все такое». А он говорит: «Кому это надо?» Я говорю: «Мне». А он: «Ну пой в туалете». Зато честно.