Лодевейк Грондейс - Война в России и Сибири

Меня пригласили участвовать в этой операции, и я прибыл в Сретенск, откуда генерал Сузуки, командующий 5-й японской дивизией, и генерал [Д. Ф.] Семенов (дядя атамана) [386], начальник «маньчжурских отрядов», должны были руководить операцией. Из-за беспорядков на железной дороге я опоздал и приехал только 1 октября, когда ушла уже последняя колонна. Догонять войска в одиночку по пустынным дорогам между воюющими станицами было смерти подобно. Здесь, в стране охотников, люди привыкли терпеливо ждать добычи, затаившись в кустах. Два японских солдата, маршируя вместе со своим батальоном, были вчера ранены ружейными выстрелами, виновники благополучно скрылись в тайге.

Что ж, пришлось ограничиться ожиданием донесений, которые должны были прийти в самом скором времени. И они пришли: восемь русско-японских колонн окружили независимых казаков и разбили их: на поле сражения 600 убитых, взяты 2 пушки и 300 подвод с провиантом, три деревни уничтожены. Журавлеву с несколькими товарищами удалось бежать в Маньчжурию. Уцелевшие из шести полков, которыми он располагал, разбрелись по району.

Таков итог операции. А в нашем стане обиды. Генерал Семенов и начальник его штаба полковник Зубковский жалуются, что генерал Сузуки отвел свои войска и лишил русских поддержки. Командир 5-й японской дивизии объяснил мне свое неожиданное бездействие: казаки атамана повсюду постыдно бежали, и всякий раз крошечные японские отряды, поставленные, как обычно, в арьергарде и брошенные союзниками, не считали возможным сдаться и выстаивали под яростным натиском противника, боящегося попасть в окружение и в двадцать раз превосходящего его числом.

Карта района Сретенска

Так, например, колонна, состоящая из двух казачьих полков и резервной японской роты, вышедшая из станицы Нерченский Завод, столкнулась возле Богдатского с тремя полками независимых казаков, решивших во что бы то ни стало пробиться через вставший им на пути кордон. Капитан, командующий японской ротой, выдвинулся вперед с лейтенантом, унтер-офицером и одним взводом, чтобы оценить обстановку. В момент атаки казаки Семенова удрали и оставили 40 японцев посреди дороги в страшно невыгодном для защиты месте против 1500 кавалеристов. Японцы отступили к главному пункту дороги и приготовились к рукопашной схватке. Остальная часть роты прибежала на шум сражения, нашла 13 раненых и убитыми обоих офицеров, унтер-офицера и 18 солдат. Вокруг тел офицеров с многочисленными ранами от сабель лежали семь казаков, убитых холодным оружием, у двоих из них голова была рассечена до шеи.

Подобные случаи, большие и бессмысленно жестокие потери, выпавшие на долю нескольких японских подразделений, очень взволновали и рядовых, и командование. Генерал Сузуки демонстративно покинул Сретенск. Японские подразделения, доставленные для операции, были возвращены в их полки. Майор Накатани, из штаба 5-й дивизии, остался в Сретенске, чтобы заняться переброской японских войск в направлении Благовещенска.

На реке Шилке. 9 октября 1919 г.

Вчера вечером майор Накатани сообщил мне, что лейтенант Кикийо этой ночью повезет приказ одному японскому подразделению в северной стороне. Я тоже отправлюсь вместе с этим молодым офицером.

Около часа ночи лейтенант пришел за мной в мой вагон, и мы отправились к маленькому пароходику, который входил когда-то в «амурскую флотилию», реквизированную японской армией [387]. Пароходик выглядел жалким и заброшенным, впрочем, как все виды транспорта, которые затронула революция. Ни мебели, ни ковров, ни занавесок, ни хозяйственной утвари. Разорено все и повсюду, так что даже самый отдаленный уголок Сибири предстает олицетворением беды, постигшей империю.

Фонари парохода рассекают ночную тьму и туман, полосы то сужаются, то расширяются. Время от времени в них появляются темные купы деревьев, прибрежный утес и снова растворяются в темноте. При встрече с другим пароходом начинаются дотошные выяснения на японском: нужно убедиться, не полковник ли это Умеда, он со своими людьми уже плывет на зимние квартиры, но новый приказ отправляет его на север.

Нам нужно спешить. Густой туман, сквозь который мы плывем, предвещает скорое и сильное похолодание. Мелкие притоки Шилки уже замедлили течение, и дней через десять встанет и главная река. Все пароходы амурской флотилии должны вернуться в Сретенск, если не хотят застрять где-нибудь и попасть в руки красных.

Пароходик то и дело попадает в такой густой туман, что приходится бросать якорь. Туман показывает: где-то здесь в реку впадает приток. Течение в реке быстрое и опасное, и мы, чтобы благополучно проскочить между песчаных банок, ждем, когда ветер рассеет туман, возникший от встречи двух воздушных потоков.

Только к полудню солнце пробивается сквозь тучи. Свежий ветер набирает силу и разгоняет туман, отправляя его большими клочьями в ущелья, а перед нами открываются дикие красоты Амура.

Долина без конца петляет, путь реке преграждают скалы, и река, запертая между склонами, начинает казаться неподвижным озером, которое вытягивается, сужается, расширяется между постоянно меняющихся берегов. Время от времени она вдруг становится больше – очередной приток присоединяет светлые торопливые воды к прихотливому потоку Шилки.

Часы за часами тянутся дикие скалы с пятнами бурого мха и фиолетовыми полосами. То там, то здесь река нанесла могучие слои аллювия, иногда высотой в несколько десятков метров, а потом, много позже, сама же проторила через них новый путь. Встречаются оставленные русла, следы эрозии и многих других трудов природы, песчаные отмели, маленькие острова, где расцвела какая-то зелень. Но деревьев здесь нет, редко-редко упрямая березка вцепилась в крутой склон, и ветер теребит ее последние листочки.

Изредка обрывистый берег становится пологим, появляется полоска пригодной для жизни земли, и стоит на ней с десяток домишек под соломенными крышами, лачуги рыболовов или охотников и несколько домиков почище, каких-нибудь других работников.

Нет следов человеческой деятельности, только где-то в глубине, за холмами, есть золотые и серебряные рудники. Муку сюда привозят с юга, со стороны Читы или с севера, со стороны Благовещенска, но поезда не ходят, запасы истощаются, и голод гонит население в объятия большевиков.

Возле Усть-Черной река выписывает гигантскую букву S, огромная масса воды дважды огибает скалы, напирает на них, разбивается и, пенясь, выгрызает в них выемки.

Много судов разбилось о скалы, погибло в водоворотах, и теперь в опасных местах ставят заграждения из бревен, они помогают, если течение тащит судно на скалу.