Лодевейк Грондейс - Война в России и Сибири

Чтобы стало понятно значение этой новой политики примирения, я напомню, что боролись между собой две политические силы, а население, безразличное к политическим режимам и желающее только экономического мира, жило парализованное страхом.

Фронт, на котором сражались войска полковника Умеда, был частью «мирового фронта борьбы против капитализма». Его официальное название: третий сектор Восточного фронта. Благодаря замечательной полиции Колчака на востоке от Иркутска не нашлось видных красных комиссаров, способных организовать здесь армию. Здесь действовали партизанские отряды. Ненависть к Семенову, которая, по существу, была ненавистью к существующим властям, объединила людей с самыми разными чувствами и разными побуждениями к действию.

Первая группа – казаки. Возможно, первым их желанием было постоять за иллюзорную независимость станиц, потом главным стало возмущение офицерами атамана Семенова, казаки образовали ядро народного сопротивления. В основном они из станиц Ломовская, Курлыченская и Ундинская, участвовали в Великой войне, действуют под началом своих офицеров, командует которыми поручик Швецов. Они повсеместно убеждают население, что пришли «освободить» его, что они не большевики. Доктрины большевиков они не принимают, но согласны на временное сотрудничество с ними. И, кажется, совершают больше жестокостей, чем красные, заявляя, что мстят за непростительные обиды.

Вторая группа – бедняки со смутными революционными представлениями и энергичными главарями, воодушевляющими их. Понятие о созидании отсутствует. Их уровень «Nimm-und-Essrecht» [394]и начальный этап деятельности [Ж.-П.] Марата и [В. И.] Ленина. Буржуазия, которую можно и нужно грабить, для них – это те, кто сделал запасы на зиму, на трудные времена, на старость. Настоящую буржуазию уже разогнали или ограбили, и эти «революционеры», продолжая свою беспечную жизнь, расширили границы класса и «реквизируют» имущество казаков, крестьян, рабочих, в конечном счете бедняков.

Символ веры у них – не бриться и сморкаться двумя пальцами. Когда бедняга продавец из кооперативной лавки деревни Зилово достал из кармана носовой платок, революционный боец объявил с угрозой в голосе:

– Сдается мне, парень, ты буржуй!

Для красного междуцарствия характерны темные безграмотные личности, которые плюются, сморкаются, хлопают себя по ляжкам, орут и употребляют ругательства.

Начальствуют над ними два каторжника – Парфенов и Намаконов. Первый высокого роста, коренастый, энергичный, смелый, по сути, темный и свирепый мужик с постоянно кипящими во рту громкими словами, которых сам он не понимает. Намаконов, сидевший за мошенничество, называет себя анархистом и ратует за «смягчение нравов», выступая против жестокостей. В силу своей темноты они не справились бы со своей деятельностью без умственной помощи трех братьев Лишманов – Абрама, Соломона и Хаима. Братья никогда не участвуют в сражениях. На собраниях не обращают со страстью в свою веру крестьян, как это делает Парфенов. Они привносят в движение, которое их без особого сопротивления захватило, добрую волю, ум и умение делать дела. Им трудно даются лишения кочевой жизни, но так они спасают свое состояние и увеличивают его.

Третья группа – настоящие разбойники: 150 хунхузов, которых русский человек Абрам Бойко, неизвестно на какие деньги нанял среди сопок китайской Маньчжурии. Они хорошо одеты и вооружены. Их командир, человек высокого роста, крепкого сложения, носит ослепительно красный плащ и серебряную перевязь. Преследует он политические цели? Или его, как и его разбойников, соблазняет возможность наживы? Неизвестно.

Три группы воюющих бунтовщиков воплощают специфику примитивных обществ, к чему скатилась несчастная нация, выпав из когтей умирающего орла: маленькие коммуны стремятся к независимости, идет беспорядочная bellum omnium contra omnes [395], иноземцы вторгаются с грабежами. И воюют они против тоже бессильных феодалов-семеновцев.

Отряд Парфенова, состоявший сначала из 40 человек, войдя 10 сентября в Зилово, уже насчитывал около сотни. Два дня спустя он встретился с японцами у знаменитой горы Шорга. Парфенов потерял там 6 человек убитыми, еще двое раненых умерли вскоре в больнице. 15-го их хоронили. Похороны вышли очень оригинальными.

Даже большевики, свежеиспеченные атеисты и яростные гонители попов, обращаются за духовными дарами к христианству при трех самых важных событиях в жизни: рождении, женитьбе и смерти. Живут, ругаясь почем зря, дерутся, как черти, но не хотят умирать по-собачьи.

Похоронная процессия вышла из больницы. Гробы были покрыты красным, их сопровождало много народу, ни один житель не решился отсутствовать. Множество красных знамен плескалось в воздухе. Четыре крепких мужчины держали над гробами огромное кумачовое полотнище, на котором белыми буквами было написано: «Вечная память борцам за свободу!». Под пламенеющим полотнищем прохаживался священник, «реквизированный» по приказу Парфенова, в облачении, которое после долгих споров было ему оставлено.

Священнику помогал дьякон, известный в здешних местах бас, замечательно певший на панихидах. Как только священник начал отпевание, красная банда под командованием каторжников Парфенова и Намаконова вместе с комиссарами Соломоном, Хаимом и Абрамом Лишманами принялись орать «Марсельезу», потом «Интернационал», потом опять «Марсельезу» и так без конца. Дьякон, прославившийся мощным голосом, пожелал поддержать свою репутацию, но его голос и голос священника тонули в гадком хоре свирепых бандитов. Торжественное пение слышалось только в паузах между революционными песнями.

Тем не менее в церковь, которую по обычаю сначала обошла процессия, все эти люди пожаловали. Фальшивомонетчики, убийцы, со вчерашнего дня неверующие шли со свечами в руках за священником, как когда-то детьми шли и молились за умершего родственника – с лицами важными, серьезными, еще не понимая, что такое смерть. Потом священник вновь начал молиться, а красные орать «Интернационал» и «Марсельезу», этим безобразным пением и завершилась «панихида» [396].

Затем процессия медленно, но не стройно двинулась к кладбищу. Священник произнес проповедь по поводу нынешних трагических обстоятельств. Он напомнил разбойникам о хрупкости человеческой жизни, о достоинствах и выгоде добродетели. Он мягко и осторожно сказал о их многогрешной жизни, о грехах, которые они совершали, веселясь, и напомнил о покаянии. Он воздал честь воинам, похвалил их силу и опять очень осторожно призвал отдохнуть от ратных трудов.