Лодевейк Грондейс - Война в России и Сибири

Вечером передали шепотом ужасную весть: казачий атаман Каледин покончил с собой. Его смерть – зловещий символ разрушения России и трагического конца великой мечты. Она отсекла многие вопросы. Нас больше ничего не удерживает на Дону. Наш отъезд на фронт стал бессмыслицей.

Ростов, 30 января / 12 февраля 1918 г.

Разговор с генералом Корниловым. С утра все штабные мрачнее тучи, Корнилов сохраняет свойственный храбрецам оптимизм. Он, русский до мозга костей, безгранично полагается на удаль, избавив себя от тщательных приготовлений, что так свойственно русским.

– Вы знаете, что генерал Каледин застрелился? – спросил он меня. – Тяжелая потеря, но не повод для безнадежности. Казаки начали подниматься, и донское военное правительство объявило военное положение для всех станиц.

– А вы не думаете, что ненадежные войска представляют скорее опасность для армии?

– Не так уж я полагаюсь на этих непредсказуемых. Я распорядился передвижением полка. Офицерская рота, к которой принадлежите вы, займет аванпост. Этой ночью мне надо будет отвести войска к следующей станции, чтобы нас не окружили. У неприятеля новое командование, он изменил тактику. А мы, чтобы показать, что не отступаем, дали ему хороший пинок и взяли одиннадцать пулеметов.

Хапры, 31 января / 13 февраля 1918 г.

Как только я прибыл на последнюю, занятую нашими войсками станцию в направлении Таганрога, я отправился к полковнику [А. П.] Кутепову, бывшему командующему лейб-гвардии императорского [Преображенского] полка, а теперь командиру наших авангардов.

Противником, числом 3500 человек, командовал немец, поручик фон [Р. Ф.] Сиверс [222]. Самые надежные – большевики берегли их больше всех – бывшие пленные австрийцы и немцы, и еще латыши, они по всей России сражались за революцию.

Из бывшей русской армии на сторону большевиков перешел 4-й кавалерийский полк под командованием полковника Давыдова [223]. В него входили двенадцать пеших эскадронов, двенадцать кавалерийских и батарея на конной тяге, всего 1200 человек. И еще три батальона Красной гвардии под командованием [Е. А.] Трифонова.

Мы могли выставить только 350 человек, офицеров и юнкеров. Надежду нам внушали неосведомленность противника относительно наших сил, его недисциплинированность и трусость. Бой к тому же мог быть только на железной дороге. Они приезжали на броневике со вторым паровозом сзади, готовые мигом уехать.

Хапры, 31 января / 13 февраля 1918 г.

Наша офицерская рота выставила посты на вокзале, где мы ночуем на охапках соломы. Штабс-капитан Заремба оборудовал в кабинете начальника вокзала медпункт, и две медсестры – полька и англичанка – присматривают за нашими ранеными.

Вечер тоскливей некуда. Мы молча курим, все время настороже, внимательно прислушиваясь к выстрелам вдалеке, там наши аванпосты сторожат купы деревьев и верхушки холмов на берегу Дона.

Штабс-капитан, бывший инженер, сердечный умный человек, делится со мной своей болью: «Ради чего воюем? Зачем убитые, зачем столько крови? Бог знает, ради чего… Ради родины, которая нас бросила? Ради народа, который травит нас, как диких зверей, ненавидит до исступления, и не только прикончит раненого, но потом еще изуродует труп? Так для чего все это?».

Понятно, что положение у нас уязвимое. Народ расколот, и не угадаешь, кто тут нам друг, а кто враг. Красногвардейцы воюют в рабочих блузах, им достаточно бросить оружие и их не узнаешь в толпе. А мы на виду, за нами следят и рабочие, и крестьяне. Они могут взорвать позади нас рельсы и отрезать нам отступление. Массовые расправы – единственное действенное средство против вооруженного населения, но как можно их применять, если хочешь привлечь это население на свою сторону? Наши раненые, зная свою участь, предпочитают самоубийство на поле боя.

Хапры, 1/14 февраля 1918 г.

Этим утром рота офицеров лейб-гвардии вернулась с фронта в товарных вагонах, спали на соломе. Я поговорил с их командиром, полковником [А. А.] Морозовым. При царском режиме все эти люди были блестящей аристократией, и теперь они сами для себя выбрали это суровое существование. Теперь они носят вещмешок и винтовку, выполняют работы, требующие немалой физической подготовки, довольствуются в качестве транспорта пулеметными тачанками и телегами с боеприпасами, чистят оружие, помогают на кухне и, разумеется, устают больше, чем «мужики». Но они это делают. В бою с ними никто не сравнится, их смелость безупречна. Почти все они получили во время войны ранения. Они воодушевлены благородным чувством воинской чести, они пламенные патриоты и глубоко презирают своего врага, что дает им силы переносить тяжкие испытания партизанской войны.

Уникальное историческое явление: часть, сформированная из одних офицеров! Правительство и, к сожалению, многие из генералов, последовав революционной моде, распространили новую концепцию власти и на армию. Но основа армии, даже у самого свободного народа, старинные, вассальные отношения командира и его солдат, без них немыслимо никакое управление. И эти отношения вернули во вновь созданную армию. Алексеев и Корнилов исходят из принципа, что маленькое, но абсолютно надежное подразделение успешнее большой армии, в которой разгильдяйство хотя бы одной из частей провалит все. Исходя из этого принципа, они формируют отряды, роты, батальоны из офицеров старой выучки, присоединяя к ним в очень скромной пропорции добровольцев без чинов.

Вот, как выглядит офицерская рота нашего полка: 1 полковник, 4 капитана, 12 штабс-капитанов, 30 поручиков, 23 подпоручика, 47 прапорщиков, 3 юнкера и 3 добровольца без чина.

Добровольческая армия в надежде на большой приток добровольцев делится на регулярные части и иррегулярные отряды.

В регулярном войске батальонами в ожидании того, что они станут армейскими корпусами, командуют генералы, в прошлом командиры армий и фронтов.

Регулярные части следующие.

Корниловский ударный полк , состоящий из офицеров, кадетов, юнкеров и добровольцев, исключительно студентов.

Три офицерских батальона [224]под командованием генерала [С. Л.] Маркова.

Георгиевский батальон составлен из солдат знаменитого Георгиевского батальона, все солдаты с наградами.

Юнкерский батальон составлен исключительно из кадетов [225].

Кавалерийский дивизион Гершельмана: офицеры, кадеты, юнкера, казаки, крепко спаянные с офицерами.

Артиллерийский дивизион под командой полковника [С. М.] Икишева.

Иррегулярные войска собирались стараниями их командиров. Батальоны, сформированные в Ростове, действовали почти что независимо от штаба армии. Самый знаменитый среди них – батальон полковника [В. М.] Чернецова, составленный из самых разных добровольцев. Затем отряды войскового старшины [Э. Ф.] Семилетова (казаки), полковника [Г. Д.] Каргальского (казаки), полковника [В. Л.] Симановского, сотника [Г. А.] Грекова, полковника [Т. П.] Краснянского, хорунжего Мазурова и полковника [И. В.] Саринова, командира казаков из станицы Гниловская.