Лодевейк Грондейс - Война в России и Сибири

Характерная особенность иррегулярных отрядов – отсутствие тыловых служб. Все они находятся на самообеспечении. Отряд располагает поездом, который служит ему базой во время боя. Командир держит в нем боеприпасы, перевязочный материал, одежду, и таким образом он оказывается независимым от остальной армии.

Хапры, 1/14 февраля

С тех пор как в командовании Красной гвардии появились немцы, она осмелела. У нее появилась новая тактика и необыкновенные военные хитрости. Накануне моего приезда на этот фронт большевики Таганрога прислали эмиссаров к полковнику Кутепову: они приглашали его в Таганрог «объединиться против «национального врага». Предложение было чревато серьезными стычками между русским гарнизоном и немецким, уличными боями… Кутепов не дурак, переговоры кончились ничем.

Теперь большевики пытаются повернуть нас, но их парализует страх. Они решаются двинуться вперед только массой. Их кавалерия не отваживается напасть даже на горстку наших разведчиков.

Мы предполагаем, что противник разделился на три корпуса по тысяче человек каждый, собираясь отрезать нам возможность вернуться в Ростов. Чтобы убедиться в верности предположения, полковник Кутепов решил отправить в разведку девять офицеров из моей роты под командованием штабс-капитана. Я еду с ними. Нам нашли казачьих лошадей, некрасивых, но крепких и надежных.

Небо покрыто тучами, дует ледяной ветер. Земля промерзла и покрыта тонким слоем снега. Слева от нас под толстым слоем льда течет рукав Дона. Мы держимся гребня холмов, что тянутся вдоль северного берега. Повсюду деревеньки и хутора, в них полно врагов. А дальше серьезные гнезда большевистских сил.

Проехав версты три, мы выезжаем за наши аванпосты, расположившиеся вокруг сторожки на железной дороге. Хапры, хутор [226], безусловно, симпатизирует большевикам. Старичок атаман не решается или не хочет сообщить нам хоть какие-то сведения о противнике. Мы доезжаем до деревни Савинково – это, я думаю, станица, вокруг нас собираются старые казаки. Они совсем другие, чем крестьяне. Вековая свобода, привычка к оружию и самоуправлению, положенному свободным гражданам, очень чувствуются – из-под черных папах на нас смотрят гордые лица. Они принимают нас с симпатией, но большевистская пропаганда, которую ведут молодые казаки, приехавшие с фронта, расписала им советы, которые впоследствии разрушат весь традиционный порядок Дона, как новую власть, направленную исключительно против «больших капиталистов». Наш командир приглашает: «Идите к нам, получите полную экипировку и сто пятьдесят рублей в месяц». Старый казак и его сын лет пятнадцати обещают, что завтра приедут на рекрутский пункт в Ростов. Они говорят, что следующие деревни заняты врагом. И в самом деле, стоило нам приблизиться к деревне Недвиговская, как застрочил пулемет, и нам пришлось повернуть обратно. В деревнях Малые Салы [227]и Большие Салы сосредоточены значительные силы, в частности, там находится 4-й кавалерийский полк полковника Давыдова, о котором я уже упоминал.

Мы вернулись через деревню Чалтырь, она еще не занята.

Мы привозим следующие известия: поблизости 3000 большевиков, снабженных артиллерией и пулеметами, а значит, нам нужно готовиться к отступлению. Кутепов телефонирует о своих опасениях в штаб армии. В ответ нам передают, что весь Дон наэлектризован трагической гибелью своего атамана, он поднимается, и к вечеру мы получим подкрепление. Действительно, проходит несколько часов, и к станции подъезжает поезд, это старики казаки из станицы Гниловская, они откликнулись на пронзительный призыв Военного совета Дона, который называется «Круг», и прибыли самодеятельным отрядом под командованием казачьего полковника [И. В.] Саринова. Двадцать лет они не брались за оружие и жили вне любой дисциплины. Неважно! Пыл, которым они воодушевлены, их энтузиазм внушают нам надежду. Наконец-то пришла помощь, которую столько раз обещали и в который вновь и вновь отказывали. Артиллерийская группа, почти целиком из офицеров, прибыла почти одновременно. Офицеры приветствуют казаков:

– Урра! Да здравствуют казаки!

И старики отвечают хором, как это было принято в царской армии:

– Здравия желаем, господа офицеры! Урра! Урра! Урра!

Казаки самых разных возрастов, есть которым под шестьдесят. К ненависти к немцам у них прибавляется презрение к рабочим и крестьянам, которых они считают гораздо ниже себя, «грязью». Новые веяния тоже внушают им смутный страх. Благодаря всему этому в них пробудился военный пыл и память о временах молодости.

Казаки уехали в Хоперск. Я заснул поздно, устав от скачки и переживаний дня. Около 3-х или 4-х меня подбросило: совсем рядом грохают пушки и слышна стрельба.

Хапры и Ростов, 2/15 февраля

Поутру возвращаются офицеры, большинство из них ранено, они в ярости и горько жалуются на казаков. Через полчаса возвращаются казаки, тоже в страшном возбуждении, злясь на «господ офицеров». Это те же самые казаки, которых мы видели накануне в таком воодушевлении.

А произошло вот что.

Желая немедленно воспользоваться воодушевлением казаков, их бросили в атаку на Малые Салы. Они отправились с 20 офицерами-корниловцами под командованием войскового старшины князя Мачавариани.

Атака была, безусловно, ошибкой. Этот смешанный отряд из людей всех возрастов и всех сословий, не прошедший учений, почти что без командования, столкнулся с противником, превосходящим его в числе в восемь раз, хорошо укрепившимся, снабженным пушками и пулеметами, которым командовали немецкие офицеры. А наступать они должны были по старинке, как это делалось до появления пулеметов.

Самое удивительное, что эти 20 офицеров и 300 казаков, одни на лошадях, другие пешие, захватили батарею, взяли десять пулеметов и посеяли панику в рядах противника. Испортила полный успех фальшивая тревога. Большевики или немцы рассеяли небольшой отряд конных казаков, остальные, по простоте душевной преувеличив серьезность происходящего, повернули лошадей назад, поддавшись внезапной панике. Бегство конных казаков вызвало панику среди казаков пеших, большевики приободрились. Ночью они укрепили оборону, казаки поголовно отступили, и офицеры остались одни против двухтысячного неприятеля, который стрелял, как сумасшедший. Князь Мачавариане получил пулю в позвоночник, ему отказали ноги, и офицеры отступили тоже. С невероятными трудностями они тащили его вместе с пулеметом. Князь просил о нем не заботиться. Боли усиливались, и он уже тоном приказа распорядился пристрелить его. Адъютант, видя приближающуюся орду врага, решился исполнить приказ.