Лодевейк Грондейс - Война в России и Сибири

С запретом продажи водки заглохло и ее производство.

Императора поддержали многие видные лица, и страна сохранит о них добрую память. Среди них был и Брусилов, он уничтожал цистерны и перегонные аппараты в районе, где находилась его армия. Старые офицеры порой поднимали голос, жалуясь на вынужденное воздержание и находя его невыносимым, но их не слушали: трезвость, как целомудрие, – горькое лекарство, но целительное.

Только в июле 1917 г. я увидел в русской армии случаи массового пьянства, такое было еще в австрийских погребах в Галиции. И тогда же русские газеты писали о повальном пьянстве, сопровождаемом резней, во всех русских городах. В связи с этим мне кажется не лишним задать вопрос: только ли любовь к свободе воодушевляла гневные толпы, разоряющие богатые кварталы?

Царский декрет против спиртных напитков, поддержанный и ужесточенный правительством большевиков [357] – они тоже автократия [358], был отменен правительством Омска. Наличие огромных запасов водки в Сибири подвигло Омское правительство на разрешение ее продажи с установлением норм отпуска в одни руки, месячной нормы и полного запрета на период мобилизации. Однако белое правительство не могло не знать, что проповедуемый большевиками дух вольности настолько вскружил людям головы, что все запреты и ограничения перестали действовать [359]. И чиновники, ответственные за продажу, и органы контроля – все поддались непомерной жажде, охватившей страну. Даже во время мобилизации в Омске и Новониколаевске можно было купить в свободной продаже и в правительственных винных магазинах водку.

Сибирские города вновь стали свидетелями сцен, каких не видели с 1914 г. и от которых страну отучили большевики.

Но пагубнее всего алкоголь оказался для фронта. Виновно правительство, а не люди, часто очень слабого характера, изнуренные лагерной жизнью и неудачными боями. Я считаю существенным фактором успехов Сибирской армии в марте и апреле отсутствие спиртных напитков в городах и деревнях, из которых отступили красные и в которых они ранее драконовскими мерами искоренили производство алкоголя. Отступая, армия Колчака находила «у себя» огромные запасы спиртного, его было куда больше, чем нужно, чтобы лишить людей остатков энергии и ускорить крах.

Екатеринбург, 13 июля 1919 г.

Мы отступаем по холмистой местности без больших рек, но с лесами, грозящими сюрпризами, и отступление у наших войск, привыкших пятиться, вошло в привычку. Все заразились усталостью, от которой нет лекарства. Потери на фронте отсутствуют. Впечатление такое, что противник продвигается вперед, потому что мы идем назад. Все утешаются мыслью, что, отступая, мы сохраняем силы, что в один прекрасный день наш многокилометровый откат остановится и мы вновь перейдем в наступление. Но никто не додумывает, когда это будет и где: все ждут знака свыше.

На станции «Бисертский завод», где остановился генерал Гривин, я прицепил свой вагон к первому товарному поезду, который шел в сторону Екатеринбурга. На всех станциях чувствуется, что фронт близко. Железнодорожники давно уже на стороне красных и теперь при поддержке рабочих нескольких больших заводов, которые целиком на стороне советов и прекрасно организованы, ведут себя тихо, не давая никаких поводов для вмешательства казаков, но готовятся присоединиться к большевикам.

Мелкие железнодорожные чиновники ничего не теряют от перемены режима, поскольку большевики умеют выделять среди «буржуазии» тех, кто будет им полезен. Вполне возможно, победная армия уже подкупает их солидными чаевыми, и они замедляют работы и переходят к прямому саботажу.

На каждой станции есть свой начальник, чаще всего молодой офицер, который ничего не смыслит в сложном хозяйстве депо, путей, стрелок и проч.: нет у них и напора Гайды, Семенова, Калмыкова и других известных командиров, которые с револьвером в руках добивались повиновения. Офицер сидит и подписывает приказы на перевозку войск, боеприпасов, раненых, а рядом на той же станции чиновники при любой оказии ставят ему палки в колеса, устраивая сложные маневры на путях, тормозя отбытие и прибытие поездов.

На станции Дружина, где встречаются две ветки, ведущие в Екатеринбург – от Красноуфимска и от Бердьяуша, я прицепил свой вагон к поезду, который, как мне сказали, отъезжает в ближайшее время. Он действительно отъехал от станции, а потом застрял на путях, закрывая проезд поездам армейского корпуса. Прождав четыре часа, я отправился за сведениями к начальству, сначала военному, где мне подписали новый ордер, затем к железнодорожному. Дежурный по станции, бестолково мешая технику с географией, ничего не объяснил. Чиновники второго и третьего уровня разъяснили мне загадку. Из Екатеринбурга ехал поезд, для которого не перевели стрелку, и с разрешения того же начальника вокзала, который отправил наш, этот поезд вот уже четыре часа стоит нос к носу с нашим. Чего таким образом добиваются? Для пользы красных хотят задержать переброску армейского корпуса? Или хотят окончательно заблокировать проезд сотни эшелонов? Я отправляюсь к начальнику станции и произношу несколько очень разумных и угрожающих фраз. Через четверть часа наш поезд возвращается на вокзал, за ним въезжает тот, что в нас упирался, после чего мы отправляемся в Екатеринбург.

Город волнуется. К вокзалу направляются всевозможные экипажи, на платформах и под открытым небом расположились бивуаком горожане и крестьяне, ожидающие отъезда. Все в недоумении от этой внезапной эвакуации после того, как на протяжении двух месяцев готовились к встрече правительственных учреждений.

Оживились подпольные силы. На железной дороге и на других транспортных артериях рабочие бунтуют. Схватка завязалась возле складов с мукой: железнодорожники не позволяют их эвакуировать [360]. Ночью я видел, как на вокзале собирались и шептались небольшие группки людей и сразу же разбегались, завидев мою форму. Мне попадались полупьяные типы с разбойничьими рожами, которые набрасывались на механиков, машинистов, стрелочников, кондукторов. После двенадцати пять человек, среди которых две хорошо одетых женщины, были арестованы, их обвинили в подстрекательстве к саботажу, и их постигла та же участь, какую большевики предназначают для защитников противоположных идей.

В час ночи произошло столкновение поездов: разбито четыре товарных вагона, вышли из строя два железнодорожных пути. К 4 часам новое столкновение в 39 километрах от нас, и единственный путь между Екатеринбургом и Омском на полдня заблокирован. Понятно, что все это не просто случайности.