Марис Гайлис - Шесть лет во власти

Самые крупные валютные поступления шли тогда из «Вентспилс нафта». Отчислялась валюта за нефть, которую получали, очищая балластные воды с танкеров; полученную таким образом нефть СССР разрешал продавать Латвии, а 10% от выручки (около 3 млн долларов) поступало в распоряжение правительства. Эту операцию осуществила «Интерлатвия», ее директор Имант Цинкус с помощью почетного консула Латвии Нила Далманиса открыл в одном из брюссельских банков счет, на который к концу 1990 года были положены все так или иначе полученные деньги. Я знал, что эти деньги существуют, мы их держали в качестве резерва, чтобы уберечь от глаз Москвы. Еще в 1990 году наш Департамент взял на себя все валютные операции, до этого проводимые тогдашним Министерством экономических реформ, руководимым Янисом Аболтиньшем. Этими деньгами мы управляли в течение года, т. е. до конца 1991 года, когда наш Департамент был ликвидирован, иначе говоря, путем реорганизации присоединен к Министерству иностранных дел. Как я уже говорил, запасы валюты правительства создавались из отчислений от государственных предприятий и от валютных магазинов. Была составлена смета: деньги на командировки, расходы министерств и т. д. Так, в 1991 году из этих денег мы финансировали покупку отборных семян и эталонных машин для сельского хозяйства, частично финансировали приобретение оборудования для первой очереди очистных сооружений Риги и др. Министерства, в чьем ведении были предприятия, которые уплачивали валютные отчисления, стремились держать свои деньги на счетах за рубежом. Фактически у всех крупных министерств, в том числе у Министерства промышленности, которым руководил Янис Охеринс, и у Министерства сельского хозяйства, которым руководил Дайнис Гегерс, были такие же счета. Д. Гегерс вместе с Я. Охеринсом открыл в Люксембурге счет, через который осуществлял свои расчеты в отведенных правительством пределах. Следует заметить, что они проделали одну интересную операцию, о которой я был информирован. В 1991 году был момент, когда можно было очень выгодно обменивать марки ГДР на марки ФРГ. У многих предприятий, находящихся в ведении Министерства промышленности, были деньги ГДР, потому что экспорт в основном шел именно в это уже не существующее государство.

По долгу службы я, разумеется, имел связи со всеми членами Совета министров. Большие разногласия были у меня с Янисом Диневичем, который, по-моему, был настоящим социалистом в худшем смысле этого слова. Так, ему принадлежала, такая левацкая идея, что часть валюты у предприятий нужно попросту отнимать в пользу государства и все. Отношение к Дайнису Гегерсу у меня было двойственное: с одной стороны, как человек он производил благоприятное впечатление, а с другой стороны, его действия вызывали у меня, особенно, когда я работал заместителем министра иностранных дел и был координатором гуманитарной помощи, большие возражения. Мне кажется, что Д. Гегерс виноват не только в знаменитом деле ЛАТЫ, но еще и в других бедах побольше. Фактически это он наговорил И. Годманису и навязал правительству мысль, что стране грозит голод, что необходимо дополнительно сотни тысяч тонн зерна. А ведь эти цифры базировались на опыте прежних лет советского хозяйствования, когда в Латвии была большая по объему, но неэффективная пищевая промышленность, ориентированная на союзный рынок. Он абсолютно не был в курсе дела, каковы же были остатки зерна, и что производится на месте. А мне как ответственному за гуманитарную помощь приходилось в Брюсселе просить о помощи зерном; она была получена. И оказалось, что данные, подготовленные Д. Гегерсом, в Брюсселе снизили во много раз, но все равно этого подаренного тогда зерна нам хватило до 1995 года.

В связи с тем, что Д. Гегерс разработал свой неправильный план о положении и перспективах на рынке зерна и хлеба, в Финляндии был взят не особенно выгодный для Латвии кредит, и вновь для приобретения зерна. А выплата этого кредита продолжается и по сей день. Неприятности случились и с горючим (дизелем и бензином). В феврале 1992 года задачей №1 стало достать горючее для весеннего сева. Мы получили в дар от Дании, Швеции, Тайваня, но еще и заняли деньги для приобретения этого горючего. Это были самые первые кредиты G-24, обслуживание которых Д. Гегерс передал ООО Lears. Эта фирма закупала горючее по ценам в полтора раза выше, чем средние рыночные. Прежде всего надо сказать, что Д. Гегерс не умел разглядеть необратимые перемены в хозяйственной структуре государства, тем самым принимая и рекомендуя И. Годманису такие решения, ошибочные последствия которых мы ощущаем до сих пор. Следует отметить также, что у Д. Гегерса было несколько заместителей, с двумя из них – Андрисом Шкеле и Улдисом Беникисом, у меня сложились хорошие отношения. Об А. Шкеле скажу в свое время, а с У. Беникисом потом наши пути почти никак не пересекались.

Любопытно, что тогда, когда летом 1990 года я стал генеральным директором Департамента внешнеэкономических связей, первым моим посетителем был совершенно мне незнакомый Гатис Крузе. Он пришел и просто сказал, что очень хочет стать моим заместителем. Что-то в нем мне сразу же не понравилось, на работу я его, конечно, не взял. И так все сложилось, что я стал для него почти врагом. Г. Крузе в своей визитной карточке, будучи сам директором департамента внешних связей Министерства сельского хозяйства, назвал себя заместителем министра. Эту его визитную карточку я показал И. Годманису, который тоже насторожился и распорядился Г. Крузе уволить. Д. Гегерс его уволил, но тут же создал управление под таким же названием и назначил его начальником. Я не могу точно утверждать, но уверенность в том, что между ними имеются какие-то тесные связи, у меня есть. Не забыл я и о задуманной Г. Крузе афере, в которую мы, слава Богу, не ввязались: покупка за 3 млн немецких марок формы бывшей армии ГДР. Под предлогом переодеть нашу полицию, ведь эра советской милиции закончилась, был принят Закон о полиции; новой формы, конечно, не было. Д. Гегерс и Г. Крузе – оба большие специалисты по делам полиции и армии – поехали в Германию и без какого-либо согласования заключили договор. Однако одобрения правительства этой, на их взгляд, очень выгодной сделке, они не получили, тем не менее носились с этой идеей они еще довольно долго.

Когда я еще был на стадии утверждения в должности директора Департамента, то я в качестве приглашенного в первый раз участвовал в заседании Совета министров. Помню, что в тот раз я искренне восхищался способностью И. Годманиса вести себя с министрами, которые были намного опытнее и старше его. С тех пор и до начала 1993 года в заседаниях СМ, в том числе и закрытых (во время январских событий 1991 года и в августовский путч), я участвовал регулярно. У меня была великолепная возможность наблюдать, как они проходят, анализировать и делать выводы, т. е. учиться. Несомненно, что эти заседания были под стать самому И. Годманису, ощущалась его твердая рука. При этом, разумеется, сказывалось и отсутствие соответствующего опыта, заседания всегда были недостаточно подготовлены. Всегда возникала возможность завалить нужное решение, и, с другой стороны, можно было принять совершенно сырое постановление. Часто бывало и так, что не придерживались принятой повестки дня, при этом сам И. Годманис заявлял, что должны обсуждать то-то и то-то, но еще важнее что-то другое, и тут же начинал.