Ольга Аленова - Чечня рядом. Война глазами женщины

– Все в ваших руках, – подвела итог Мадина. – Ваша жизнь, жизнь ваших родителей и друзей и мир на Кавказе.

После занятия я спросила 17-летнего Ибрагима Индиева, что он расскажет своим друзьям в Ингушетии, когда вернется домой.

– Я расскажу им, что увидел море, – подумав, сказал Ибрагим. – И еще что раньше я жил и думал неправильно. Я думал, например, что осетин мне враг. Но здесь у меня лучший друг – осетин. Вон тот, Рамазан.

Ибрагим показывает на своего сверстника, рослого парня в стилизованных под камуфляж штанах.

– А почему осетины и ингуши не любят друг друга? – спрашиваю я.

– Из-за земли. И еще потому, что распускаются слухи, что кто-то кого-то убил, – люди этому верят, и начинается война. И после Беслана много слухов распускают.

– Какие это слухи?

– Если я вам скажу, вы напишете, а потом из-за этого еще кто-то поссорится.

– Твои друзья тебя поймут, когда узнают, что ты подружился с осетином?

– Думаю, не поймут, – опустив глаза, говорит Ибрагим. – Но, может быть, я сумею им все объяснить.

Друг Ибрагима Рамазан Аликов подошел ко мне сам после обеда. Сел рядом на лавочку, показал скачанный в мобильник ролик о том, как в Ингушетии на улице похищают невест.

– Я никогда не думал, что у них все так же, как и у нас. Девушку крадут, потом приходят родители, и, если они и девушка против, ее отдают обратно. Но обычно никто не бывает против – парень заранее договаривается с девушкой. А я всегда думал, что они своих девушек даже не спрашивают!

Рамазан рассказал, как в его село Цалык в Северной Осетии «приехали люди из ЮНИСЕФ и сказали, что народы Кавказа должны быть едиными». Рамазан пошел работать волонтером ЮНИСЕФ – он приходил в младшие классы своей школы и рассказывал детям, что мир на Кавказе зависит только от них.

– Я им говорил, что взрослые все портят и начинают войны, – вспоминает Рамазан, – и, когда мы вырастем, мы должны жить в мире. Но когда мне предложили приехать сюда, я не мог представить себе, что встречу здесь ингушей.

– Ты до этого общался с ингушами?

– Нет, ни разу. В 1992 году погиб мой дядя, он был милиционер, и все вокруг говорили, что виноваты ингуши. Но здесь я многое понял. Нельзя все время помнить зло. Надо прощать.

– Прощать надо все?

Парень задумался. Повертел в руках бейсболку.

– Нет, не все. Беслан, например, прощать нельзя. Виновные должны быть наказаны. А то несправедливо получается.

– А кто виновен?

– Милиция, наверное. Боевики мимо нашего села проехали, и никто их не остановил. Но я точно знаю, что нельзя обвинять в этом весь ингушский народ.

К нам подошел Ибрагим и увел Рамазана купаться в море. Это было совсем близко, и я видела, как парни боролись в воде и пытались друг друга в шутку утопить. Вернувшись с моря, они ушли в душевую, и спустя несколько минут оттуда раздался яростный вопль. Несколько вожатых бросились в душевую, но тревога оказалась ложной: хохочущие парни объяснили, что просто хотели проверить, отреагирует ли кто-нибудь из взрослых на их крик.

– На них даже злиться не выходит, – улыбаясь, сказала завкафедрой психологии Дагестанского университета Патимат Омарова. – Понимаете, это ведь дети войны. И когда они дурачатся, я радуюсь: значит, в них еще не вытравили детство.

– Зачем вы приехали в этот лагерь? – спросила я Патимат, которая вместе с мужем возглавляет в Дагестане общественную организацию «Лига защиты матери и ребенка», а в лагере ведет лидерские курсы для старшеклассников-волонтеров.

– Я сама поверила в эту идею ЮНИСЕФ, – сказала Патимат. – Уже три года каждое лето примерно по 600 детей из разных республик обучаются этой программе. Они отсюда уезжают другими. Вот сейчас мы проводим тренинг по дискриминации – это, я считаю, вообще должно быть включено в общеобразовательную программу в России. Дискриминация – это ведь не только неуважение к человеку другой национальности. Это неуважение к инвалидам, слабым и больным, которых в нашей стране много.

Патимат начинает тренинг. Она делит учеников на четыре группы, условно называя их «безногие», «безрукие», «слепые» и «нормальные». И дает всем одинаковые задания – нарисовать картину, пробежать по кругу, станцевать. «Безногие» очень стараются танцевать – лишь бы не отстать от других групп и выиграть конкурс. «Безрукие» очень стараются рисовать, взяв карандаш губами. «Слепые» с завязанными глазами бегут, спотыкаются и отстают. Они не могут выиграть конкурс, потому что они слабее «нормальных».

– Самое тяжелое – это когда они упрекают меня в жестокости, – рассказывает потом Патимат. – Они говорят: «Как вы можете так поступать, вы же сами сделали нас „безногими“!» И тогда мы садимся вместе, и я объясняю им, как себя чувствуют дети-инвалиды в нашем равнодушном обществе.

На третий день тренингов меня уже воспринимали здесь как свою. Это был последний день лагеря. Завершали тренинг игрой в «свободное падение»: на стол ставился стул, на стул забирался подросток и падал спиной на скрещенные руки своих товарищей, стоящих внизу. Надо очень доверять своим друзьям, чтобы это сделать. Ни один не отказался от «свободного падения».

Потом все написали друг другу пожелания на листочках бумаги – эти листочки они увезут домой. Алиму, который носит футболки с изображением Майка Тайсона, пожелали стать боксером. Рамазану – поступить в мединститут и стать хирургом. Батразу Битиеву – не терять чувство юмора, которое делает его непохожим на других.

– Ребята из Ингушетии очень прикольные, – сказал Батраз. – Может, дома меня не поймут, но я им доверяю, честное слово! Мы с ними вместе поем песни у костра. И еще я не знал раньше, что наши обычаи так схожи с ингушскими. Лезгинка у нас очень похожа. И они тоже делают пироги с сыром. – А я очень люблю осетинские пироги, – поддержала Батраза ингушская девочка Дана. – И сказки у нас похожи. Вот, например, легенда о Прометее. Оказывается, кабардинцы говорят, что Прометей был прикован к скале у них, а ингуши – что это было у нас.

– Ты сможешь общаться с Батразом, когда вернешься домой? – спросила я Дану. Она улыбнулась, но как-то неуверенно.

– Я не знаю… Если разрешат родители. Я бы хотела.

Вечером они позвали меня к костру. Представители каждой национальности пели свою песню, а остальные слушали и подпевали. «С вишневыми рассветами, закатами согретая, свободная и гордая земля», – пели ингуши. «Владикавказ, горят твои огни в глазах у нас, мы твой покой сумеем сохранить», – пели осетины. «Птица, коль пела на воле, в клетке не будет петь», – пели чеченцы о пастухе, отказавшемся от царской роскоши ради свободы. Все пели по-русски. А потом Ибрагим из Дербента вышел с гитарой, и все вместе они запели песни группы «Кино».