Автор неизвестен - Ведьмы из Варбойс. Хроники судебного процесса

«За то, что твоя мать, – продолжила она, – честно призналась и покаялась в своей порочности, все простили ее и молились за нее. О, если бы она никогда не возвращалась домой, то ее душа могла быть спасена! Твой отец колдун, твоя мать – ведьма, как и ты, но из всех троих ты худшая. Твоя мать никогда бы не причинила столько вреда, если бы не ты. Так этот дух говорит мне. Ты, мерзкое исчадие, ты – мерзкое исчадие! Господь дарует тебе милость за признание и покаяние, что может спасти твою душу. О, если бы твой отец был сейчас здесь, я бы, сказал мне дух, оцарапала его тоже. Он колдун и распутник. О, если бы он был здесь, он мог бы услышать, он мог бы узнать».

На этих словах господин Трокмортон обратился к двум присутствовавшим там дядям этих детей, господину Джону Пикерингу и господину Генри Пикерингу. Он попросил их проверить, получится ли как-то посодействовать прибытию в дом старика Сэмуэла. И хотя все думали, что это бесполезный труд, поскольку человек тот был груб по натуре и всегда было очень трудно приводить его сюда, но они согласились. Однако, выйдя и сделав двадцать шагов, обнаружили, что тот старик сам спешит по направлению к этому дому. Они решили молча следовать за ним, выясняя, какова его цель. Старик направлялся прямо в дом господина Трокмортона, как они поняли, собираясь войти вослед. Оказавшись в холле, они готовились пройти в гостиную, где находился тот ребенок с остальными, и были уже в дверях, когда девочка тихо вымолвила: «Он пришел, он пришел. Я пойду царапать его». Она рванула, направив свои колени (поскольку не могла ходить) в сторону входа, будто желая встретить его. И это совершенно точно, что она была в том месте гостиной, откуда не могла видеть какой-либо части холла, а потому и того человека.

Присутствовавший там господин доктор Дорингтон, заметив намерение ребенка бежать на коленях, остановил его, и приказал позвать старика в гостиную. Когда тот вошел, она все еще рвалась к нему и говорила: «Я должна оцарапать его, я должна оцарапать его!» А потом внезапно остановилась, сказав: «Мне нельзя царапать его. Смотрите сюда». И показала свои руки с плотно сжатыми пальцами. «Как и сказал дух, только он здесь появится – я оцарапаю его. Но сейчас не могу», – сообщила она. Тогда господин Трокмортон, отец ребенка, спросил того мужика, Джона Сэмуэла, зачем он пришел к нему в дом. Старик ответил, что кто-то в поле сказал ему, что его дочь больна, и потому он поспешил сюда.

Господин Трокмортон и господин доктор Дорингтон потребовали от него говорить правду, назвать того, кто это был, и не врать, отвечая. Он ответил, что не скажет, несмотря на их настойчивость. Но потом признался, что дочь его брата пришла к нему в дом и сказала, что видела господина доктора Дорингтона и человека господина Трокмортона направляющимися вместе в этот дом, а потому он решил, что это как-то касается его дочери и отправился посмотреть, в чем дело. Однако все подумали, что такую причину сложно признать достаточной для его визита, поскольку прежде он отказывался приходить сюда без судебного предписания.

А ребенок все продолжал кричать на него, говоря, что он распутник, колдун, что души его дочери, жены и его самого еще могут быть спасены, но однажды он должен ответить за это перед БОГОМ. И так она многократно взывала к нему, повторяя, что прежде говорила его дочери, призывая к покаянию и молитве о Божьем прощении.

Но старик был так груб и говорил так громко, что услышать ребенка не мог. Он ответил, что вся их компания вместе с девочкой лгут, говоря, что он колдун. А еще, что лучше бы она учила свои уроки, и что ей уже больше семи лет [47] Речь про возраст (7 лет), когда, как считалось, детям становится доступно понимание. Элизабет Трокмортон родилась в 1579 г., и в 1593 г. ей было уже 14 лет. (хотя на самом деле ей было почти дважды семь), и много всего подобного, и не замолк бы, не позволяя ребенку что-либо сказать, покуда отец ребенка чуть ли не заставил его. Ведь подобно всем присутствующим он должен был без труда понять, что девочка не может ни услышать его, ни ответить на какое-либо его заявление, ни даже вставить в его речь слово о том, что намеревалась сказать, когда он бесцеремонно прерывал ее, будто не лишенную слуха. А она никого не слышала – ни его, ни кого-либо другого, зато видела, но только его и его дочь, но не остальных.

Под конец, после полутора часов подобных детских увещеваний отца и дочери, родитель этих детей господин Трокмортон сообщил мужику, Джону Сэмуэлу, что его дочь Агнес, когда дает указание духам покинуть девочек, то они слушаются, и потому предложил ему произнести те же слова, что и его дочь, посмотрев, что из этого выйдет. Старик ответил, что не хочет, и никто не должен заставлять его произносить подобное, и он ни за что не будет в этом участвовать. Тогда господин Трокмортон напомнил ему, что тот пришел в его дом незваным гостем, а посему не покинет его, пока не произнесет этих слов, пока ребенок будет оставаться в состоянии припадка, как всю неделю, и не придет в себя. Затем господин доктор Дорингтон (чтобы принудить старика) произнес это заклинание, так же, как двое или трое из соседей, почтенных горожан, которые присутствовали там и наблюдали все, что происходило с ребенком. Но ничто его не убеждало, пока он наконец не понял, что господин Трокмортон непоколебим и не позволит ему уйти, пока он не произнесет этих слов. Тогда он начал произносить их, как его учил господин Трокмортон, а слова были следующие: «Как колдун и приговоривший к смерти леди Кромвель я приказываю бесу немедленно покинуть мисс Элизабет Трокмортон и позволить ей выздороветь». Лишь только Джон Сэмуэл произнес эти слова, как девочка очнулась и была здорова, удивившись присутствию здесь такого большого общества.

Затем ребенка спросили, знает ли она что-то о том, что делала или говорила, и назвали ей различные подробности. Но она ничего не знала ни о чем подобном, сказав, что спала, и была готова расплакаться из-за того, что ее в таком обвиняют. Потом все ушли, а она отправилась спать в отличном самочувствии.

Далее мы представим рассказ о том, как прихватывало мисс Джоан Трокмортон на прошедшей неделе, что была той самой неделей мучительных страданий, которой угрожал ей дух. Накануне, в воскресенье, она была жизнерадостной и совсем не имела припадков, говоря, что чувствует себя очень хорошо. Никто не говорил ей об ужасных припадках, которые грозят обрушиться на нее на следующий день. Так она отправилась в кровать очень бодрой и веселой, сказав, что совершенно не больна, и благодарила БОГА. На следующее утро, в понедельник, с ней случились большие перемены. Она жаловалась на все части своего тела, говоря, что просто переполнена болью, особенно в голове и животе, и что у нее в боку что-то дергает и крутит, отчего трудно дышать.