Михаил Пташук - И плач, и слёзы... [Исповедь кинорежиссёра]

И вот все рухнуло, появились другие кумиры. Выросло новое поко­ление, которому доступно все, и это поколение выбрало пепси-колу, выбрало маскультуру, пришедшую с Запада. Да, у нашего народа не было такого выбора, Сталин и партия подарили только кино — кино, которое было необходимо партии! И народ полюбил его! Полюбил его звезд, полюбил его песни, которые сегодня стали достоянием исто­рии. В Витебске я наблюдал потрясающую сцену. В окне ГУМа был выставлен телевизор, показывали "Кубанские казаки" на ОРТ, и вокруг стояла толпа народа, наслаждаясь фильмом! Гдe можно такое увидеть? Я думаю, что не прав был тогда Камшалов, говоря о том, что рухнули кумиры! Человек не может жить без идеала, и этот идеал он всегда искал и ищет в искусстве! Особенно наш человек, у которого, кроме кино и дома, ничего не было! Я в детстве ждал, когда в нашу избу-читальню раз в месяц привезут кино. Мы любили друг другу переска­зывать сюжеты фильмов, которые демонстрировались раньше. Народ скупал в киосках фотографии артистов. У моей жены сохранились фотографии любимых артистов! Кто из молодежи сегодня увлекается этим? Верю, что все вернется, потому что наши дети — отражение нас и им когда-нибудь захочется вспомнить, чем жили их родители, что и кого они любили. Но тогда, стоя между столами на приеме в Баку, когда распад нашей страны только начинался, мы даже представить себе не могли, что нас ожидает, однако интуитивно уже чувствовали этот распад, понимали, что так жить, как живем, уже нельзя!

— Скоро откроются все темы! Все можно будет снимать, но смот­реть некому будет! — обронил тогда Камшалов.

— Почему? — не понял я.

— Вот ты снял хорошую картину "Знак беды"! А кто ее видел? В Госкино и ЦК? Надо выбирать такие темы, которые любимы народом! На­до снимать комедии! Проблем ни у кого не будет! Ни у тебя, ни у меня!

Я вспомнил Антоновича и подумал: как они, чиновники, похожи друг на друга! Как им не хочется расставаться с креслом! И как был прав Василь Владимирович Быков!

— Народ и власть любят комедии! — повторял он слова Антонови­ча.— Вспомни Пырьева, Александрова. Теперь Гайдай...

— В общем, Александр Иванович,— поднял я рюмку,— надо сни­мать про дядю Васю!

— Какого дядю Васю? — не понял Камшалов.

— Про советского дядю Васю, который всех устраивает! И вас, и нас!

— Вот-вот... Ты не забывай — этот год юбилейный! И через год, когда ты снимешь фильм, мы им будем отчитываться за этот год! Так что — не подведи! За тебя!

Мы чокнулись, выпили.

Это было в июне 1987-го. Страна готовилась к юбилею — 70-летию Советской власти. Во всех странах мира было запланировано проведение Дней советского кино, посвященных юбилею. Впервые в жизни меня включили в состав делегации для поездки в Чехословакию. Евгений Григорьев — глава делегации, я, прекрасная актриса Татьяна Догилева и группа документалистов с ЦСДФ вошли в ее состав. Перед отлетом нас пригласили в "кабинет" и долго инструктировали, как себя вести за границей, особенно в эти юбилейные дни. Это было пятого ноября, шестого мы прилетели в Прагу, и вечером должно было состо­яться торжественное открытие Дней советского кино фильмом "Знак беды", вечером — прием в Пражском Граде и седьмого — такое же открытие в Братиславе, а потом недельная поездка по всей Чехослова­кии с показом "Знака беды".

В 12 часов мы прилетели в Прагу, нас встретил представитель советского посольства в черном костюме, белой рубашке и черном галстуке. Он был копией такого же представителя советского посоль­ства, с которым я встречался в Югославии во время кинофестиваля.

— Вы Пташук? — сразу обратился он ко мне.

— Я!

— Вас ждут в Пражском горкоме партии! Все едут в гостиницу, а мы с вами в горком! — распорядился он.

Я сел в машину, и мы поехали.

— Что-нибудь случилось? — спросил я по дороге.

— Нет-нет, с вами желает познакомиться первый секретарь горкома.

— Мне надо было б переодеться!

— Это не имеет значения,— сказал он мне с литовским акцентом.

Я уже потом узнал, что он был литовцем, много лет проработав­шим в МИДе.

— Все равно нехорошо... — упорствовал я, — Есть правила этике­та... Потом я — гость... Давайте заедем в гостиницу?

— Нет-нет... Нас уже ждут!

Меня действительно ждали!

— Господин Пташук! — обратился ко мне хозяин огромного каби­нета в центре Праги.— Я рад вас приветствовать в нашей стране! Вы уже были в Праге? — Он хорошо говорил по-русски.

— Первый раз!

— Мы вам покажем Прагу! Она вам понравится!

Он усадил меня за огромный длинный стол, сам устроился напро­тив, рядом с ним сел представитель нашего посольства — тоже в чер­ном костюме, белой рубашке и черном галстуке.

— Господин Пташук! — Первый секретарь Пражского горкома партии сделал ударение не на "у", а на "а".— Я не хочу начинать наш с вами разговор, как начинал Городничий в комедии вашего писателя Гоголя. Как начинал — помните?

— "Я пригласил вас, господа, чтобы сообщить вам пренеприятное известие..." — быстро процитировал я.

— Так-так...

Он рассмеялся. Чиновник из посольства поддержал его.

— Это шутка.

— Я понимаю...— В его поведении и манере говорить я чувство­вал что-то до боли знакомое, он как будто закончил Минскую совпарт­школу.

— Товарищ Пташук! Сегодня вашим фильмом должны открывать­ся Дни советского кино, посвященные 70-летию Советской власти! Вчера в нашем ЦК состоялся просмотр вашего фильма, и есть мнение сегодня ваш фильм не показывать, а показать "Ленин в Октябре", любимый фильм чехословацкого народа.

— Почему?

— Это мнение руководства ЦК!

— Но мой фильм получил высокую оценку у Горбачева! - возра­зил я.

— Мы всё знаем... Мне лично ваш фильм очень понравился, но есть мнение, скажу вам откровенно, что он будет неправильно истол­кован в народе. "Знак беды" в переводе на наш язык — "Знамение зла"! Вы меня понимаете? Наш народ все сравнивает...

— Это мнение и нашего посла! Москва об этом уже знает! — сказал человек в черном костюме, белой рубашке и черном галстуке.

— Мне надо возвращаться домой?

— Зачем? Мы в Праге фильм не показываем, а в других городах покажем! Вы посмотрите нашу страну! Вас ждут в Братиславе, Банска-Быстрице, Брно, Кошице! Сегодня вы встретитесь с журналистами, представителями нашей творческой интеллигенции! — Он посмотрел на часы. — В 16.00 показ вашего фильма в Доме культуры вашего посольства...

Я поднялся.

— Вы должны нас правильно понять...

— Я понимаю...

— У нас нет претензий к вашему фильму! У нас есть претензии к нашему народу! Все помнят 68-й год!

— Я понимаю...

В этот момент двери кабинета распахнулись и на пороге появился молодой человек с подносом в руках. На подносе — три фужера с шампанским. Хозяин кабинета протянул мне бокал.