Александр Стесин - Африканская книга

После обеда мы долго гуляли по городу, который показался мне на удивление благополучным. Когда-то Ливингстон был столицей Северной Родезии, но в 1931‐м административный центр перенесли в Лусаку. Нынешний Ливингстон — город с супермаркетами, кинотеатрами, магазинами детской одежды, магазинами электроники, арт-галереями, кафе и сетью забегаловок Hungry Lion, где всегда полно народу. Есть несколько зданий «исторического значения»: ратуша, церковь, дом Стэнли. Супермаркет в центре города неотличим от американского. Все как в каком-нибудь Огайо, включая очереди покупателей, набирающих полные тележки еды. Стало быть, у людей есть средства. А в часе езды отсюда в магазинах многострадального Зимбабве — пустые полки, как во времена моего советского детства, и упаковка дефицитных яиц стоит двадцать пять американских долларов. В Замбии все по-другому. Замбийская валюта называется «квача». На языках ньянджа, бемба и тонга «квача» значит «заря». Одна квача состоит из ста нгве. «Нгве» означает «яркий». «Яркая заря свободы» — лозунг замбийских революционеров. «Квача нгве-е-е», — поет Анна Мвале, поп-звезда восьмидесятых, чей голос до сих пор доносится из динамиков в кафе Hungry Lion.

К тому моменту, как мы добрели до окраины города, хмель успел повыветриться, и я увидел обычную Африку с ее лачугами и красной землей. Ее и люблю. Мы заглянули на рынок в поисках подарков для Сони и Даши, долго выбирали детские платья из традиционной ткани «читенге», но так ничего и не выбрали. В утешение Бастиан накупил нам местных фруктов. Я полагал, что уже перепробовал все тропические плоды, которыми богата Африка. Оказалось, ничего подобного. В этой части континента — свой ассортимент фруктов и ягод, о большинстве из которых я никогда не слышал: слива «мпунду» ( Parinari curatellifolia ), мушмуловидная хурма «нчендже» ( Diospyros mespiliformis ), горьковатые ягоды «мбубу» ( Vangueriopsis lanciflora ), обезьяний апельсин «мави» ( Strychnos spinosa ), африканская ююба «масау» ( Zízíphus jujúba ), а также странный фрукт «манего» ( Azanza garckeana ), который иногда называют африканской жвачкой. Мякоть этого фрукта действительно напоминает по вкусу американский bubble gum. Глотать ее не рекомендуется. Но ее можно часами жевать, как в Западной Африке жуют орех кола.

Вечером мы с Аллой, кажется, впервые за последние два или три года пошли в кино. Смотрели фильм замбийского режиссера Рунгано Ниони «Я не ведьма», заслуженно завоевавший призы на международных кинофестивалях. Главная героиня фильма — девятилетняя девочка, которую обвиняют в том, что она ведьма, и определяют в специальный «лагерь для ведьм». Такие лагеря действительно существуют в некоторых африканских странах: общины, где ведьмы живут, как гейши в Японии, обособленной жизнью, в согласии с определенным сводом правил; причем живут они там, насколько я понял, на государственное пособие. Ведьмы колдуют во благо родины, а заодно пашут и сеют. Покидать общину ведьме не разрешается. В сущности, эти лагеря — нечто среднее между колхозом и женской колонией. Фильм же очень сильный и очень тяжелый, хотя местами он гротескно комичен и странным образом напоминает ранние фильмы Юрия Мамина. Замбийская деревня у Ниони начинается с белых лент, которыми ведьмы привязаны к отведенному им месту. «А ленты зачем?» — интересуется турист (кроме прочего, ведьмы служат аттракционом для иностранцев). «Ну как, они же летают!» — отвечает экскурсовод. И поясняет: дух ведьмы веет где хочет, а по этим лентам он находит дорогу домой.

В деревне Мукуни, где мы побывали по совету Бастиана, обошлось без показных ведьм и белых лент. Эта деревня существует без малого семьсот лет. В 1855 году здесь останавливался Ливингстон во время экспедиции, целью которой был поиск путей к атлантическому побережью (а вовсе не истоков Нила). Вождь племени токалея принял гостя под большой акацией и воздал ему почести, однако в свое жилище так и не пригласил. Нас тоже не пустили в «лумпасу» («логово льва»), и нам пришлось довольствоваться голословными описаниями проводника. Кроме жилища самого вождя, на территории лумпасы располагается дом верховной правительницы (как правило, она приходится вождю двоюродной или троюродной сестрой), а также дом главного министра, зал для церемоний, зал для приема почетных гостей (к числу коих ни Ливингстон, ни мы не принадлежали) и хранилище для священных барабанов, в которые бьют только тогда, когда умирает вождь или кто-нибудь из его приближенных. Весь комплекс обнесен тремя высокими заборами. Тому, кто попытается проникнуть вовнутрь без разрешения, грозит заточение в деревенской тюрьме. Но этого никогда не происходит. Жители деревни вообще на редкость законопослушны. Поэтому в здешней тюрьме всего четыре камеры, и большую часть времени они пустуют. Если же кого и сажают, то ненадолго. Случается это обычно в разгар деревенских праздников, когда некоторые из жителей имеют обыкновение напиваться и буянить. Бывает и такое, что старики-родители упекают в тюрьму своих взрослых детей, если те не проявляют должного почтения к старшему поколению. О таких преступлениях, как кража или, не приведи господь, убийство, в деревне не слыхали.

Сейчас в Мукуни проживает около семи тысяч человек. Больше, чем в некоторых городах соседней Ботсваны. Но это не город и не «поселок городского типа», а именно деревня, «наша деревня». И это вовсе не означает, что здесь не признают благ цивилизации. Здесь есть своя школа, своя поликлиника, парикмахерская, баня, продовольственная лавка. Есть даже здание суда. Большая часть домов — крытые травой мазанки без окон, с низкими одностворчатыми дверьми. Каркасы для этих хижин сооружают мужчины, а глиной обмазывают женщины. Эти жилища абсолютно водонепроницаемы, им не страшен и вселенский потоп. Другое дело — огонь. Бастиан рассказывал, что к ним в больницу чуть ли не ежедневно поступают жертвы пожаров. Женщина, которая показывала нам деревню, подтвердила: пожары случаются часто. Между хижинами — делянки, обнесенные плетеной изгородью. Здесь выращивают рапс, маис, просо и сорго. Участки, как и сами дома, выглядят ухоженными и чистыми, никакого мусора или хлама нигде не видно. В большинстве домов нет канализации, но проведено электричество. Телевизоры и мобильные телефоны есть практически у всех. Как и все племена Замбии, токалея занимаются скотоводством и земледелием. Кроме того, их кормит река Замбези, и речь тут не только о рыболовном промысле. Дело в том, что граница между верхним и средним течением Замбези — мекка любителей рафтинга. Этот маршрут считается одним из самых трудных в мире, многие из порогов — пятой категории. Неудивительно, что молодежь в Мукуни поголовно занимается спортивным сплавом и работает в сфере водного туризма. «They go crazy rafting and what-what», — резюмировала наша экскурсоводша.