Александр Стесин - Африканская книга

Я отметил этот диалектизм еще в Зимбабве: «and what-what» в смысле «и так далее». Вообще, интересно, что здешний извод английского обнаруживает неожиданные сходства с ганским. Даже фонетические ошибки похожи: здесь тоже вечно путают «l» и «r», «kitchen» и «chicken». Вместо «knock-knock» [398] Тук-тук-тук. говорят «ko-ko-ko». Гана и Замбия находятся на противоположных концах континента, связь между языками чви и ньянджа — самая отдаленная, но есть одно совпадение, под которое сразу хочется подогнать какую-нибудь теорию моногенеза. «Ньяме» на чви означает «Бог». Фразы «Ньяме адом» («с Божьей помощью») и «дже Ньяме» («только благодаря Господу») в Гане слышишь повсюду. И вот на другом конце континента мы встречаем «Ньями-Ньями». Редупликация здесь выражает не многобожие, а священный ужас: Ньями-Ньями — бог реки Замбези. У него рыбья голова и змеиный хвост. И всякий, кто сплавлялся по этой реке, знает: Ньями-Ньями страшен в гневе.

В шесть утра за нами заехал школьный автобус, навевая воспоминания почти тридцатилетней давности: дрожание от страха и холода на остановке, впереди — первый день в американской школе. Как хорошо, что все это позади. Сейчас тоже зябко и боязно, но этот страх — добровольный, с приятной примесью адреналина. В автобусе познакомились с попутчиками. Ник — студент-медик из Англии, стажирующийся в Ливингстонском госпитале, а заодно — профессиональный сплавщик. Кейти — работница НПО из Голландии. Онур — киприот, живущий в Австралии, микробиолог, работает в Центре по контролю заболеваний; в Африку приехал наобум, думает отсюда махнуть на Килиманджаро, жаждет острых ощущений.

Инструктора зовут Кэй Джей. На вид ему лет тридцать. Он обаятелен и сразу внушает доверие, даже такому мнительному человеку, как я. Обязательный инструктаж: как вести себя на воде, что делать в случае, если выпадешь из лодки, если лодка перевернется, если начнешь тонуть или ударишься о скалу and what-what. Звучит жутковато, но Кэй Джей говорит обо всем этом без напора, с юмором в гомеопатических дозах, причем шутит смешно и уместно (плоские, законсервированные остроты в этой ситуации были бы невыносимы). Он блестящий оратор-мотиватор, в корпоративном мире был бы нарасхват. У него безупречный английский, что для человека, который родился и вырос в деревне Мукуни, в общем-то удивительно. Чуть позже мы узнаем еще несколько примечательных фактов из его биографии. Например, о том, что несколько лет назад Кэй Джей усыновил мальчика-сироту из соседней деревни, обучил его грамоте и теперь оплачивает его образование в городе. Иными словами, Кэй Джей незауряден и, что особенно приятно, он — первоклассный сплавщик. Этот немаловажный для нас факт тоже подтвердится чуть позже. А пока нас разбивают на группы. На каждом плоту — шесть человек плюс гид. К моей несказанной радости, нашим гидом будет Кэй Джей. Кроме гидов, нас сопровождают спасатели на каяках. Их работа — вылавливать из бурного потока тех, кто выпал из лодки и не может выплыть. Все они, гиды и спасатели, настоящие асы. Разминаясь, проделывают невероятные кульбиты на своих каяках, переворачиваются, уходят под воду, выныривают и снова переворачиваются. Демонстрируют такое мастерство, что впору снимать про них шоу. Шутливо пугают новобранцев: «Знакомьтесь, это ваш гид Мелвин. Он у нас только что из тюрьмы. Девять лет отсидел. На реке он раньше не был, но мы ему в камеру посылали подробные инструкции и транскрипты сплавов». Эту реку они знают назубок. Двадцать один порог. У каждого из порогов есть название: «Утренняя побудка», «Чертов унитаз», «Стиральная машина», «Дорога в рай», «Армагеддон». Перед каждым порогом Кэй Джей подробно описывает нам, где какое течение и как мы будем проходить. Он не только классный сплавщик, но и высокопрофессиональный инструктор: командой управляет так же мастерски, как и плотом. Заканчивая свой инструктаж, он говорит: «С рекой надо сродниться, испытать на себе гнев и милость Ньями-Ньями». И все гиды как один шлепают веслами по воде, чтобы отвадить гнев бога с рыбьей головой. Звук их шлепков отскакивает раскатистым эхом от высоких скал ущелья Батока. В былые времена с этих скал сбрасывали женщин, обвиняемых в черной магии (если выплывет, значит, не ведьма). В наши дни с них прыгают энтузиасты банджи.

Первый же порог (пятой категории!) наглядно свидетельствует о том, что все эти остроумные названия неслучайны. Действительно, такое чувство, будто тебя не то спускают в унитаз, не то прокручивают в барабане стиральной машины. «Налегай, налегай!» — орет откуда-то из эпицентра этой бури многоопытный Кэй Джей. И мы проходим, не перевернувшись, первый порог, и второй, и даже пятый, который считается самым сложным.

После десятого порога я почувствовал себя почти уверенно: впереди еще одиннадцать, но половина маршрута пройдена на ура, дальше будет легче. Двенадцатый порог — это головомойка о трех частях под названием «Три безобразных сестры», а тринадцатый носит гордое имя «Мать». На «Матери» мы и подорвались, испытали гнев Ньями-Ньями. Мы зашли не с той стороны, не тем боком, нас понесло в самую стремнину, и вместо уже привычного «Налегай, налегай!» я услышал надрывное «Не туда, не туда! Нам туда нельзя, нам… хана!». В следующую секунду плот перевернулся. Поначалу я даже не понял, что он перевернулся, я держался за веревку изо всех сил, и подумал, что меня просто захлестнуло большой волной. Сейчас волна пройдет, и я вынырну. Но не вынырнул и наконец с ужасом понял, что я под водой, под плотом, застрял и мне не хватает воздуха. В последний момент все-таки вынырнул, все еще держась за веревку, и держался за нее, пока меня, а заодно и плот бросало и трепало. В конце концов «Мать» угомонилась, и мы снова оказались в спокойной воде. Я справился, хотя был уверен, что не справлюсь, и увидел рядом голландку Кейти. Она тоже вцепилась в спасательную веревку. «Ты жива?» — «Да, а ты?» — «И я. А где моя жена? Алла? Алла?» Ответа не последовало. И вот тут я по-настоящему испугался. Через несколько секунд вынырнул Кэй Джей. «Давайте вместе переворачивать плот. Ныряйте под него, три-четыре». Перевернул, помог нам забраться. «Где моя жена?» — «Не волнуйся, ее спасут». Но я, разумеется, волновался, сходил с ума, пока из‐за выступа скалы не показался спасатель на каяке. Он вез Алку, дрожащую, с синими губами и полными ужаса глазами. Первые десять или пятнадцать минут она не могла выговорить ни слова, но ее вид говорил обо всем как нельзя красноречивей. Да и все мы выглядели не лучше. И вот то, что Кэй Джею с его прибаутками удалось привести нас в чувства (впереди еще восемь порогов!), было чудом и высшим пилотажем.

На восемнадцатом пороге мы снова перевернулись, но по второму разу это было уже далеко не так травматично. Пройдя последний, двадцать первый порог, мы причалили плоты и еще в течение почти часа взбирались на вершину горы, где нас ждала машина. Весь маршрут, включая восхождение, занял у нас пять часов. Потом мы плыли на катере по реке Замбези в компании Кейти, Онура и конголезского врача Мутомбо, который рассказывал про акционных художников в Киншасе. Там же познакомились с англичанином Эндрю, путешествующим из Каира в Кейптаун в одиночку, и литовцем Владом, тоже, как ни странно, врачом-онкологом. Вечером всей компанией завалились в хостел Jollyboys и куролесили там до рассвета. Среди ночи, проголодавшись, взяли такси в какую-то круглосуточную забегаловку, накупили целый мешок фастфуда — себе и таксисту. Весело и беспечно, как в студенческие годы.