Георгий Куницын - Открытые письма «архитектору перестройки» А.Н. Яковлеву

А не отправил и не закончил его именно потому, что, получив срочное задание от тебя, я засел за более краткое изложение названной тобой национальной проблемы. Завершил я эту работу в апреле 1988 года и сразу же передал ее тебе.

Я долго-долго ждал ответа... Его все не было! Наконец я все-таки получил ответ, как оказалось, в свойственной для тебя форме. Оригинальная форма! Где-то уже летом 1988 года ты поехал в республики Прибалтики. Потом появились в их местной печати очень многозначные и многозначительные тексты твоих выступлений. Я обрел эти тексты. Увидел нечто потрясшее меня... Да, ты использовал и то, что я писал для Политбюро. Порой даже почти текстуально. Но... в твоих текстах, в сущности, полностью отсутствовала принципиально важнейшая линия — линия на сохранение СССР... В дальнейшем я еще вернусь и к национальной проблеме, чтобы лучше видно было, чем именно ты тогда пленил определенные слои населения Литвы и Латвии. Сейчас же хочу акцент поставить только на том, что ты, реальный участник исключения меня и представляемой мною тенденции из политического спектра того времени, не преминул (по существу, уже тогда поправ мои надежды на тебя как на влиятельного единомышленника) препарировать мои исследовательские материалы для использования их в чуждом для меня контексте. Это ныне отлично видно. Как и другие, ты шагал по личным судьбам других.

Мало того. Вскоре после этого, где-то летом 1988 года, ты позвонил мне из Кисловодска, где был в отпуске, и попросил написать еще один анализ (предполагать надо было — тоже для Политбюро?). На этот раз — об истинной подоплеке активизации неосталинизма в прессе. И уже только в этом разговоре ты сказал «спасибо» за предыдущую мою рукопись... Чисто плебейская черта всех выскочек. И дал понять: по приезде твоем в Москву (когда я принесу новый материал!) поговорим, мол, о моих делах.

Любопытная вещь. Ты же ведь в самом деле не собирался ничего менять в моем тогдашнем положении. Но — уже не мог не морочить мне голову. Создавал впечатление, будто что-то вот еще скоро изменится. Будто вот еще какая-то твоя одна победа за кулисами власти и... Ведь ты же уже и во время нашей встречи в начале марта 1988 года, хотя для тебя это было, конечно, в тягость, все-таки сказал мне, прощаясь: «Подожди еще, до конференции... Должно многое измениться...»

Профессиональный политик не может не пускать пыль в глаза. Я, впрочем, и не мог не подождать. Но состоялась и XIX конференция КПСС. Собственно, почему ты связывал мою-то дальнейшую судьбу с этой конференцией? Хотя ведь ложь и есть ложь. А может быть, ты рассчитывал на то, что на этой конференции потерпит поражение линия Лигачева? Тут, наверное, с помощью логики вообще не разобраться: какая уж может быть последовательность у политиков в условиях крушения самой этой их политики! Но сказанное имело, конечно, значение — только для тебя, но не для меня. И вскоре это прояснилось. На конференции вы с Лигачевым оба потерпели поражение... Оба! Лигачева с поста второго человека в КПСС переставили тогда на заведомо гиблое место поднимать сельское хозяйство... А тебя с поста главного идеолога передвинули на международные дела, где престижа, впрочем, тогда было не меньше. Да и дело по демонтажу великой державы и всего социалистического содружества и без тебя с успехом вел Шеварднадзе. Глаз за ним был, конечно, нужен. Горбачев, понятно, и не хотел, чтобы ты в чем-то был ущемлен.

Что же, однако, получилось со вторым моим от тебя поручением? К содержательной стороне должен буду в дальнейшем еще вернуться. А что касается самого по себе факта, то, сколько я ни звонил — через промежутки времени — твоим дежурным секретарям, ответ всегда был один: «Александр Николаевич о вас помнит. Он позвонит вам». Пока я не понял, что ты рассчитываешь на мою туговатую догадливость: раз, мол, перевели человека на другое дело, внешнеполитическое, то что ему теперь твои соображения по внутренним проблемам? Так-то оно, может, и так. Но ты же обещал со мной встретиться по важным для меня вопросам, а не просто поговорить по материалам консультации, которую я для тебя, разумеется, тщательно обдумал...

Теперь отлично видно: бился я как рыба об лед, а ты и не собирался своей властной дрелью просверлить в этом льду отверстие, чтобы рыба не задохнулась перед наступлением весны...

Борьба шла действительно между тобой и Лигачевым (за твоей спиной в этой борьбе всегда, конечно, угадывался и Горбачев).

Напомню свою точку зрения: Лигачев — неосталинист (наиболее адекватное выражение интересов большинства тогдашнего госпартаппарата), а Яковлев — типичный двуликий Янус. Двуликий — в том смысле, что одним своим лицом ты выражал — до поры — идею и практику «социализма с человеческим лицом» (то есть первозданно марксистскую позицию о социальной справедливости, органично включающую в себя «все лучшие чаяния человечества»), а другим своим (скрываемым со всем старанием) лицом ты был повернут (по твоему признанию, с 1987 года) к капитализму (предполагается, тоже «с человеческим лицом»).

Насчет третьей тенденции надо тоже выговориться до полной ясности. Собственно, все мои эти письма к тебе и есть выражение этой третьей тенденции. Я уже писал, что она более всего трагична. Трагизм ее более всего выразился в том, что ее фактически некому сегодня представлять...

Всякая революция, повторяю, потому и революция, что выдвигает именно назревшие справедливые (а значит, и прогрессивные) требования. Но — эти требования неизбежно обгоняют возможность их реализации. А бой за них все равно ведь возникает. Потери оказываются, в сущности, губительные. Ибо все борющиеся считают себя правыми и, что главное, являются таковыми (конечно, не в применении насилия). Но насилие-то все равно становится тут главным средством.

Более же всего, однако, теряет именно «победившая», то есть наступающая, сторона. Даже в сражении регулярных армий наибольшие потери (примерно в три раза) несут наступающие. Так было по крайней мере в историческом прошлом. Что и говорить, если регулярные части ведут бой против почти безоружного народа... Совсем все складывается для общества из одних потерь, если возникает гражданская война.

У нас в России в ХХ веке и было все то, что есть реальное зло: и открытые и скрытые гражданские войны, и отражение нашествий внешнего врага, и геноцид своего народа, и создание полуказарменного, полутюремного режима во всей стране, и другие виды абсурдов. Все бывало!

Пора же наконец увидеть: теряют более всего те, кто считает «наилучшим» методом в достижении цели беспощадную силу.

Итог Гражданской войны, развязанной в одинаковой пропорции красными и белыми, оказался губительным для обеих сторон. Победители, однако, потеряли столь много, что их дальнейшие поражения далее были объективно запрограммированы: в общих потерях — свыше 13 миллионов человек — красных было, несомненно, сверх половины. А потом удары наносились уже и выборочно — можно сказать, по мозгу революции: в ходе сталинского контрреволюционного переворота прежде всего изничтожали тех, кто совершал революцию.