Георгий Куницын - Открытые письма «архитектору перестройки» А.Н. Яковлеву

1. Был, в сущности, умерщвлен сам Ленин — сначала выстрелами в него, а потом тем — особенно, — что был заживо замурован в Горках с декабря 1922 года и психологически буквально удушен циничным по беспощадности предъявлением ему требований «молчать» (шло это от Сталина, что было очевидно для Ленина), ирония истории выдала Ленину по полному счету непредвиденного обратного действия. В самой причем гнусной, предательской вариации.

2. Была истреблена, за минимальным исключением, 400-тысячная партия большевиков — в том ее персональном составе, в каком она осталась после смерти ее создателя. Ты ныне повторяешь весьма поверхностное утверждение, будто Сталин уничтожал своих единомышленников. Объективно ведь это клевета на погибших честных людей и умаление преступления Сталина: на самом деле он сыграл роль бесконечно более коварного по своему роковому назначению самого злодейского в истории «троянского коня», встав во главе, в сущности, враждебного ему ленинского воинства, чтобы вырубить его полностью — во время его почти что мертвецкого от предыдущих битв и побед сна... Сталин изничтожал именно лагерь революции — и настолько тщательно, что некому было потом и рассказать всю правду грядущим поколениям. Единицы оставшихся в живых оказались просто зомби... Утверждать, что Сталин — родное дитя марксизма, даже не только большевизма, но якобы и первозданного марксизма, как это делаешь и ты вслед за А.Ципко, означает, взамен похищенных надежд у человечества, наговаривать на похоронах тем, кто отдает последние почести погибшим: «Таскать вам не перетаскать...»

Это и происходит сегодня в России со всех трибун, с которых вещают вчерашние «коммунисты».

3. Был посажен в тюрьмы и лагеря в общей сложности каждый пятый из взрослого населения СССР. многие ли из них дожили до столь поздней реабилитации? Должен ты будешь и об этом поведать России, председатель комиссии по реабилитации... Избежишь ли сам суда?

В этих обстоятельствах в стране нашей ничего и не надо было делать другого (чтобы скомпрометировать социалистическую — и даже коммунистическую — идею), как просто взять и отождествить величайшего палача и его государственную систему, обманно названную социализмом, с реальным социализмом, — социализмом, которого еще не было.

Это тем не менее сделано теперь также и тобой...

Но — о потерях. Они ведь и сами по себе нуждаются в дифференцированном осмыслении.

В беспощадном романе «Жизнь Клима Самгина» главный персонаж изрекает фразу: «Революция нужна для того, чтобы уничтожить революционеров...» Каково? М.Горький (не чувствовал ли он и свою судьбу?) писал этот роман, будучи уже в сталинской ловушке, вернувшись в СССР. Он, впрочем, вспоминал и перед этим, в 1922 году, что Ленин ему сказал (в 1907 году): «Не исключено, что нас всех вырежут в самом начале движения». Ошибся Ильич только в сроках... Впрочем, вряд ли мог тогда и Ленин предположить, что их «вырезать» будут вовсе не царские жандармы, а люди с членскими билетами им созданной партии.

Но и еще любопытнее, что уже Маркс в 1848 году увидел в «союзе коммунистов» людей, которые при случае могут дойти и до уничтожения своих. Имелся в виду Шаппер.

А еще интереснее пророческое размышление Энгельса в 1852 году, в письме к И.Вейдемейеру. Он писал о том, что в Германии революция, потерпев (не раз уже перед тем) поражение, вновь стала развиваться вдруг дальше. В парламентских, конечно, формах. Как у нас сегодня. Правительства быстро сменялись в результате острейшего парламентского кризиса. И тенденция, в сущности, проявилась такая, что каждое новое правительство оказывалось «левее» предыдущего. Энгельс отсюда делал вывод: если так пойдет и далее, то ведь тогда мы, коммунисты, должны будем взять власть... Мы и есть самые «левые». А что это может означать в мелкобуржуазной стране? А то, что мы, коммунисты, связанные своими обещаниями рабочему классу, вынуждены будем, однако, делать попытки угодить и мелкой буржуазии, весьма уже тогда многочисленной, и другим слоям. Значит, будем совершать «скачки», «эксперименты» (именно эти нынешние слова он употребляет) — и все это в конце концов не может не привести к недовольству самого пролетариата Германии. И нарождающейся буржуазии. И просто обывателей. Хорошо еще, что мы, продолжал он, в конце концов потеряем головы лишь в физическом смысле... Хуже, если потомки нас дураками назовут...

Как в воду глядел! Не так ли?

И тут имеется чрезвычайно важный дополнительный нюанс: увидев столь мрачную перспективу для коммунистов в Германии, Энгельс ни в малой мере не сомневался в необходимости (пусть только подобная ситуация потребует) именно взятия власти «самыми левыми». Важнее всего для него — требование самих именно масс к коммунистам взять эту власть, а вовсе не благополучие их в каких бы то ни было других обстоятельствах. Воля масс — вот что принимал он как беспрекословный императив для революционеров. Но вовсе не то, что он и Маркс якобы сами по себе, своевольно готовы были «применять и оправдывать насилие».

Так что трагедию для себя революционеры-марксисты считали вполне и вполне возможной — даже и с летальным лично для них исходом. Это совсем ведь иное отношение к опасности, какое существует у людей твоего типа. Тут никакого нет эгоцентризма.

И вот еще такой любопытный факт. Плеханов был действительно очень чуток к опасности как раз именно диктатуры. И он тоже уже увидел эту опасность для русских социал-демократов со времени II съезда РСДРП. Он видел ее в демократическом централизме, хотя и поддержал эту ленинскую идею при обсуждении устава РСДРП. Плеханов четко прозрел беду в том, что сам по себе характер демократизма при неясном сочетании его с централизмом зависит все-таки от нравственности тех, кто окажется в центре управления, то есть возглавит высшее партийное руководство. А ну как если во главе движения окажется человек «с психологией персидского падишаха» и начнет глотать не согласных с ним, словно журавль лягушек?..

И этот как в воду глядел!

Да и вот о каком прозрении Энгельса я забыл тебе напомнить. Оно тоже касается конкретно России. Энгельс писал в 1885 году: «То, что я знаю или думаю, что я знаю о России, склоняет меня к тому мнению, что страна приближается к своему 1789 году. Революция должна разразиться в течение определенного времени; она может разразиться каждый день. В этих условиях страна подобна заряженной мине, к которой остается только поднести фитиль. Особенно — с 13 марта (день убийства Александра II. — Г.К.). Это один из исключительных случаев, когда горстка людей может сделать революцию, другими словами, одним небольшим толчком заставить рухнуть целую систему, находящуюся в более чем неустойчивом равновесии <...> и высвободить актом, самим по себе незначительным, такие взрывные силы, которые потом уже невозможно будет укротить».