Владимир Рохмистров - Большая игра: Столетняя дуэль спецслужб

Приглашение в Ташкент сначала обрадовало афганцев, но такая быстрота перемены решений, все эти метания из крайности в крайность навели их на какие-то подозрения. Они усомнились в подлинности письма. Секретарь даже спросил визиря по-афгански: нет ли у русской миссии печати генерала Кауфмана? Один из наших переводчиков понимал уже несколько по-афгански. Оскорбительное предположение тотчас разнеслось по нашей миссии. Последовало срочное выяснение. Разбор дела показал, что недоразумение это произошло из-за самовольства первого курьера, отказавшегося взять отправленное ему вдогонку новое послание генерал-губернатора. В результате послание с приглашением в Ташкент пришло позже отказа принять миссию. Эта, мягко говоря, ошибка, тем не менее как нельзя более отчетливо демонстрирует бесхребетность тогдашней русской политики в этом вопросе.

Двадцать первого января Кауфман получил от Горчакова шифрованную телеграмму следующего содержания:

«…Получил письмо Ваше… Из предыдущих сообщений вам известна воля Государя, чтобы в англо-афганском деле мы действовали примирительно, дабы избежать столкновения с Англией из-за Афганистана. В последнее время между графом Шуваловым и лордом Салисбюри, произошел обмен официальных писем, заключающих взаимное обязательство обратиться к прежним соглашениям.

В силу этих соглашений, мы устранили себя, как вам известно, от всякого вмешательства в дела Афганистана. Поэтому даже и приезд эмира в Петербург не мог бы иметь последствием предоставление нам роли посредника между ним и великобританским правительством. Примите его с почетом, но… задерживайте его в Ташкенте впредь до получения указаний. Подробности с курьером».

Таким образом, Кауфман все же не ошибся, пригласив эмира в Ташкент. Однако время было упущено.

Двадцать восьмого января эмир пригласил миссию к себе и принял ее в предбаннике, так как только что принимал ванну, жалуясь на сильную боль в левой ноге. Он заявил Разгонову, что, ввиду приведенных уже соображений и того, что англичане даже не думают исполнять своих обещаний сохранить независимость Афганистана и забирают города один за другим, в Ташкент он не поедет.

Несмотря на все красноречие Разгонова, эмир остался при своем и 20-го окончательно объявил, что не едет из-за ноги и отпускает миссию, кроме доктора, а вместо себя посылает в Ташкент четверых высших сановников.

Хопкирк пишет, что «брошенный русскими эмир впал в отчаяние, дух и здоровье его надломились и, отказавшись от пищи и лекарств, он умер в Балхе». На самом деле эмир умер 21 февраля 1879 года в городе Мазари-шариф от артериального тромбоза, повлекшего за собой гангрену левой ноги и общее заражение крови. Доктор Яворский пытался помочь эмиру до последней минуты, но из-за дикого лечения — обливания ледяной водой, обмазываний кровью козла и т. д. — предпринятого придворными афганскими врачами, время было упущено.

Как только в Кабуле было получено известие о смерти Шер-Али, новый эмир, Якуб-хан, заняв трон, дал обеим сторонам шанс пересмотреть ситуацию. Он послал британцам сообщение, что его «достойный и высокопоставленный отец повиновался зову предвечного и, сбросив одежду существования, поспешил в область божественной благодати». Бритты поняли, что новый эмир не пользуется большой поддержкой племенных вождей и потому готов к переговорам, от которых его отец столь непреклонно отказался.

Каваньяри в ответном послании вслед за выражением соболезнований по поводу кончины Шер-Али-хана изложил новому эмиру условия окончания войны и вывода британских войск из эмирата. Условия были довольно жесткими и включали передачу эмиром Лондону контроля над афганской внешней политикой, его согласие на размещение британских миссий в Кабуле и в других городах и уступку Британии некоторых территорий, примыкающих к индийской границе, включая Хайберский перевал. Якуб-хан выехал на свидание с лордом Литтоном в Гандамак (примерно на полпути от Кабула к Джелалабаду) и подписал все предъявленные ему условия.

Впрочем, вторжение было приостановлено еще до подписания эмиром выдвинутых условий, ибо из-за жестокого сопротивления местных племен, суровой зимы, болезней и плохого транспорта военная кампания складывалась совсем не так, как предполагали англичане. Начался падеж верблюдов; за четыре месяца их пало до шестидесяти тысяч. В войсках появились признаки голода, поскольку партизаны постоянно разграбляли обозы и транспорты. Случалось, что люди ничего не ели по сорок восемь часов. Приходилось добывать провиант у местных жителей, естественно, применяя силу. Поэтому из южной колонны около семи тысяч человек были возвращены в Индию.

Словом, британское командование уже полагало дальнейшее продвижение весьма нежелательным. С другой стороны, новый эмир прекрасно понимал, что с началом весны взятие англичанами Кабула при поддержке из Индии окажется только вопросом времени, и после бурных и долгих споров согласился на большинство британских требований. Взамен он получил гарантию защиты от нападения русских и не менее жадных соседей-персов. Статья 3 договора предусматривала, что Афганистан должен «вести свои сношения с иностранными государствами в соответствии с советами и пожеланиями английского правительства». Кроме того, в этой же статье указывалось, что оказание помощи эмиру деньгами, оружием и войсками оказывается «таким образом, какой британское правительство признает наиболее полезным для этой цели». Статья 9 отдавала обратно Якуб-хану Кандагар и Джелалабад, но за англичанами оставались округа Куррам, Пишин и Сиби, а также Хайберский и Мичнийский перевалы. Наконец, статья 10 предусматривала выплату эмиру и его наследникам шестисот тысяч рупий в год (шестьдесят тысяч фунтов стерлингов).

Двадцать шестого мая, к возмущению большинства афганцев, это соглашение было подписано в селении Гандамак, где почти сорок лет назад остатки злополучного кабульского гарнизона дали афганцам последний доблестный бой и куда Якуб-хан и его главнокомандующий довольно бестактно прибыли в русских мундирах. Согласно Гандамакскому соглашению, Каваньяри, в награду за успешное ведение переговоров посвященный в рыцари и таким образом получивший необходимый статус для своей новой роли при дворе Якуб-хана, отправлялся в Кабул как первый британский резидент после трагического убийства Александра Бернса и Уильяма Макнотона зимой 1841 года.

Лорд Литтон был восхищен итогами кампании. Жесткие меры дали ожидаемые результаты, включая демонстрацию афганцам подлинной цены обещаний Кауфмана. Теперь русские представители должны были покинуть Кабул. Лондон и Калькутта не скупились на взаимные поздравления, и особенно довольной оказалась королева Виктория, весьма внимательно следившая за среднеазиатскими и индийскими делами; она откровенно радовалась победе над русским царем.