Владимир Рохмистров - Большая игра: Столетняя дуэль спецслужб

Британцы стали готовиться к военному столкновению не на шутку; два индийских армейских корпуса, один из которых возглавлял генерал Робертс, в случае необходимости были готовы пересечь Афганистан и быстрым маршем направиться к Герату. Афганцы, по совету английских военных, рекомендовавших им пока не поздно занять район, который Россия намеревается сделать своей территорией, послали в Пендэ войска для усиления его контингента. 21 марта 1885 года близ Пешавара произошло свидание между вице-королем Индии и афганским эмиром. Эмир согласился мобилизовать свои войска и пропустить английский корпус к Герату; за это ему преподнесли почетную саблю, бриллиантовую звезду, горную батарею, пять тысяч снайдеровских ружей, миллион двести пятьдесят тысяч патронов и, конечно же, достаточно денег.

В то же время в английском парламенте в полную силу шли дебаты о необходимости осадить Россию; газеты наполнены были самыми резкими высказываниями. Русского министра иностранных дел на публичных собраниях ругали последними словами. Тринадцатого марта под нажимом Британии Санкт-Петербург клятвенно пообещал, что, если афганцы воздержатся от военных действий, русские войска не станут атаковать Пендэ. Через три дня это повторил и министр иностранных дел России Николай Гире, добавив, что обязательство дано с полного одобрения царя. А накануне королева Виктория лично телеграфировала Александру о своем желании предотвратить «бедствие» войны. Однако, несмотря на такие шаги, оба государства вновь оказались на весьма шаткой грани полномасштабного военного конфликта из-за Афганистана. Внимание всех теперь было приковано к этой маленькой приграничной провинции, где командовал генерал Комаров.

Генерал Комаров, прекрасно понимая сложившуюся ситуацию, тем не менее совсем не испугался легшей на его плечи гигансткой ответственности. Он спокойно двинул свою небольшую двухтысячную армию к Пендэ, намереваясь во что бы то ни стало добиться того, что, по его понятиям, являлось в его владениях неотъемлемым правом России. С одной стороны, у него были четкие инструкции всеми силами избегать военного конфликта. Но с другой — знал он и следующие слова Александра III: «Ни в чем им не уступать, наметить самим желательную для нас границу, занять ее войсками и подготовить все на случай разрыва нашего с Афганистаном и Англией». Комаров старался исполнить и то и другое в точности. Ламсден, постоянно следивший за развитием ситуации из афганского лагеря, срочно телеграфировал в Лондон о начале движения русских войск по направлению к Пендэ.

Двадцать седьмого марта королева Виктория обратилась к парламенту с посланием о созыве семидесяти тысяч резервистов I и II разрядов. Началось быстрое вооружение флота. Комаров же в этот день подошел практически вплотную к Ак-Тепе (Таш-Кепри), близ впадения реки Кушка в Мургаб. У него было восемь рот, четыре сотни и четыре орудия, всего около двух тысяч человек. Кавалерией командовал Алиханов, к этому времени ставший уже майором. Афганский же отряд в Пендэ насчитывал до четырех тысяч человек.

Афганцы немедленно перешли Мургаб и Кушку и тоже стали у Ак-Тепе, на левом, то есть на нашем, берегу Кушки, затем заняли окружавшие русскую стоянку высоты и стали возводить укрепления.

Двадцать девятого марта утром Комаров через парламентера направил афганскому командующему Наиб-Салару письмо следующего содержания: «Требую, чтобы сегодня до вечера все подчиненные вам военные чины до одного возвратились в прежния стоянки свои, на правый берег Кушки и чтобы посты ваши на правом берегу Мургаба не спускались ниже соединения этих рек. Переговоров и объяснений по этому вопросу не будет. Вы обладаете умом и проницательностью и, вероятно, не допустите, чтобы я свое требование привел в исполнение сам».

Наиб Салар ответил, титулуя Комарова, как зовут старших начальников в Индии: «Его превосходительству Генералу Бехадуру, храброму и отважному». Он уверял, что не может исполнить русского требования вопреки приказаниям эмира и советам английского капитана Йета, для него обязательным. В то же время Наиб обещал, если нужно, исправить то или другое маловажное расположение своих постов.

До этого момента Ламсден внимательно контролировал события и сообщал обо всем в Лондон. Однако теперь, сделав все, что было в его силах для предотвращения столкновения, он решил все-таки отодвинуть свой лагерь подальше, чтобы не оказаться втянутым в сражение. В результате о том, что произошло далее, в Британии известно лишь по русским отчетам.

В тот же день, в десять часов вечера, отдавая приказ о бое на 30 марта, генерал Комаров послал еще одно, более мягкое письмо «уважаемому, отважному и благодарному» Наиб Салару, в котором говорил, что самой маловажной из перемен в афганских силах, по его мнению, будет являться полное очищение левого берега Кушки и правого берега Мургаба ниже Кушки и что если афганцы этого не исполнят, то ничего хорошего их не ожидает и вина за все, что произойдет далее, полностью ляжет на афганцев, которых он еще раз предупреждает в видах охранения дружественно-соседских отношений отойти, не слушая дурных советов. Он уверял, что советники афганцев, англичане, видимо, стараются разорвать дружественные отношения России и Афганистана. Заканчивалось же письмо следующими словами: «Да поможет вам Господь! в разрешении этого дела и установлении вместо вражды — дружественных соседских отношений, дабы не пришлось раскаиваться в том, что вы слушались бесполезных советов посторонних лиц… Выбор между дружбой и враждой зависит от вас самих!»

Затем Комаров, прекрасно зная, что все его требования останутся без внимания, отдал своему отряду следующее приказание: «Истощив все средства мирно уладить это дело… я решил удалить афганцев из этого урочища силой. Для чего предписываю: завтра в 4 часа утра Мургабскому отряду выступить… Во время движения, до рассвета соблюдать полную тишину, не курить, не разговаривать, приказания отдавать вполголоса. Особенное внимание обращаю на то, чтобы не было допускаемо ни малейшей суеты, спокойствие чтобы было полнейшее… строгое запрещение первым начинать действовать оружием», даже больше того — «не отвечать на неприятельский огонь без приказания, в надежде на мирный исход удалением афганцев за Кушку одним маневрированием».

И вот 30 марта в четыре часа утра, еще в темноте, в густом тумане и легкой измороси, русские войска выступили из лагеря. В начале шестого часа кавалерия стала выходить на плато Ташкепринского бугра и, развернувшись, остановилась шагах в четырехстах-пятистах от вдвое превосходящей русскую афганской конницы, которая была построена глубокой массой, до двух тысяч коней против Алиханова и около двухсот против пехоты Туркестанского линейного батальона. На левом фланге конной массы тотчас вышло и залегло около роты пехоты. Туркестанцы же к этому моменту еще не подошли, а Закаспийские стрелки, развернувшись, уже наступали. Вскоре подошли и туркестанцы, и генерал Комаров направил к ним полубатарею.