Жан де Малесси - История яда

В средневековой Англии и Германии широко практиковалась и другая форма ордалии: обвиняемый должен был пройти босиком по девяти лемехам плуга. Мать Эдуарда Исповедника была подвергнута этому испытанию и выдержала его с честью.

В Европе получил распространение суд холодной водой. Процедура была совсем несложной: подсудимого крепко связывали, чтобы он не мог пошевелить ни рукой ни ногой, а затем бросали в воду. Если бедняга всплывал на поверхность, его считали виновным, если же, наоборот, уходил на дно, вина снималась. Считалось, что вода всегда готова принять доброго христианина и отвергает виновного. Это испытание представляло, однако, несомненную опасность для невинного, который мог попросту утонуть. Вот почему в IX в. архиепископ города Реймса Гинкмар решил смягчить пытку. Он приказал привязывать всех обвиняемых веревкой, чтобы в случае, если человек пойдет ко дну, его можно было вытащить, пока он еще не «нахлебался воды».

В Европе этому испытанию долгое время подвергали лиц, подозреваемых в колдовстве.

В связи с магическим характером ордалий, их отправлением заведовали жрецы. Ведь священническое сословие поддерживало самое тесное общение с божественными силами, которые и выступали в роли верховных судей.

Церковь, расширявшая духовное и светское влияние на Европу, естественно, должна была взять этот глубоко укоренившийся обычай под свой контроль. Клирики понимали, что чисто запретительными мерами действовать здесь нельзя, и стали постепенно вносить в языческую, по их мнению, процедуру различные поправки, пытаясь лишить суд волшебного ореола.

Таким образом, ордалия становилась своеобразным вопросом, заданным Провидению; силы небесные оказывали непосредственное влияние на исход поединка или испытания, завершавшегося торжеством божественной справедливости. Епископы же, со своей стороны, в меру сил боролись с жестокостью и произволом во время судов.

Во второй половине XII в. папа Александр III запретил испытания кипящей водой и раскаленным железом и даже судебные поединки. И наконец, на четвертом Латеранском соборе папа Иннокентий III наложил недвусмысленный запрет на все виды ордалий за исключением судебных поединков.

«Никто не имеет права благословлять или освящать испытание теплой или холодной водой или раскаленным железом». Несмотря на то, что запреты следовали один за другим, ордалии так прочно укрепились в средневековом быту, что уже через двенадцать лет, в Трире, на вселенском соборе, раздались голоса в их защиту.

Упорство, с каким сторонники старины отстаивали свою точку зрения, навело на мысль, что с пережитком нельзя бороться одними запретами. Встала необходимость связать ордалию с ветхозаветной идеей карающего Бога, который один в силах оправдать невинного и наказать виновного.

Таким образом, основным средством арийского правосудия становился судебный поединок, но участвовать в нем могла лишь малая часть населения — граждане, обладавшие правом принимать присягу. Но подавляющее большинство подсудных составляли рабы, незаконнорожденные, иноземцы в самом широком смысле этого слова, а также женщины. Никто из них не имел права сражаться на судебном поединке и тем более выставлять кого-либо вместо себя. И кроме того, они не могли принимать присягу.

Само собой разумеется, эту громадную юридическую брешь необходимо было чем-то заполнить. И в то время как полноправные граждане могли выступать в роли как истцов, так и свидетелей, огромную массу бесправных людей приходилось подвергать суровому испытанию и вопрошать о них самого Бога!

Юридический вакуум, образовавшийся в связи с запрещением ордалий, повлек за собой изобретение нового вида расследования. Так в XII в. возникло предварительное следствие, которое со временем нередко стали заменять пыткой.

Инквизиторы, естественно, частенько злоупотребляли этой процедурой, и только незадолго до Великой французской революции от пыток окончательно отказались.

В Азии и, в еще большей степени, в Африке ордалии как средство выявления истины использовались на протяжении многих веков. Все дело в том, что в данных регионах, в отличие от Европы, имеется огромное множество доступных, сильнодействующих ядов природного происхождения. Вероятно, отрава больше подходит для судебного испытания, чем кипящее масло или раскаленное железо. Попробуйте-ка провести судей, если вам кладут в руку кусок нагретого докрасна металла или заставляют окунуться в бассейн с кипящей водой! А вот яд, изготавливаемый из семян, коры и корней, можно по желанию сделать более или менее токсичным.

Результат испытания железом или водой очевиден, и решение судей обжалованию не подлежит. Другое дело, когда применяют яд: мнения нередко расходятся, и возникает масса сомнений. Сам приговор и его исполнение как бы сливаются в одно целое и при этом утрачивают всю свою категоричность. Точно установить, виновен или невиновен подсудимый, очень трудно, поскольку сопротивляемость яду в огромной степени зависит от телосложения и здоровья человека. Кроме того, мастер-отравитель имеет право увеличить или уменьшить дозу по собственному усмотрению, причем публика ему и слова не скажет.

Таким образом, руководители этих странных церемоний обладали безраздельной властью над подсудимыми. Изначально данная процедура рассматривалась как магическое действо, и поэтому все участники свято верили в непогрешимость суда и не боялись подвергнуться испытанию. Многие восторженно заклинали хтоническое божество, по их представлениям, обитавшее в яде, и, не задумываясь, проглатывали зелье.

«О яд! О сын Брамы! Истинный и справедливый! Сними с меня это тяжкое обвинение и, ежели я сказал правду, стань для меня истинным нектаром!»

В Азии, главным образом, в Индии, брахманическая вера всячески поощряла употребление отвара из волчьего корня, ну а в черной Африке и на Мадагаскаре отравителям было настоящее раздолье. Яд считался неотъемлемой частью жизни общества на индивидуальном и общинном уровне; эта система распалась только с приходом белых. Колониальные власти тотчас же запретили судебное испытание ядом, и туземцам сперва приходилось прятаться в чаще тропического леса, а затем существенно видоизменить весь ритуал.

Ордалии широко использовались для разрешения уголовных дел, в которых судилось не более двух-трех сторон.

Многие из подобных разбирательств ставили в тупик европейцев и, в частности, колониальное правосудие.

В 1925 году как минимум четырех человек обвинили в смерти младенца, умершего в результате болезни. Двух подсудимых приговорили к испытанию ядом, одна из них погибла. Колониальные власти поспешили вмешаться, чтобы с грехом пополам уладить дело.