Андреас Шлипер - Трактат Сатаны. История Дьявола, рассказанная им самим

Ну, а что же варвары? Они не злы и не плохи, они столь же несовершенны, какими когда-то были китайцы, пока добрый властитель не цивилизовал их, и, таким образом, каждый человек, равно как и варвар, поддается улучшению почти во всех отношениях, никто не остается навеки и навсегда обреченным на проклятие жить, как варвар, важна только культура, но никак не племя, нация или, horribile dictu (лат. страшно сказать. — Прим, пер. ), раса, и уж конечно, не цвет кожи, волос, зубов или далее ногтей. Только варвары этого не знают, и поэтому более высокая культура должна передать им как можно скорее и как можно больше своих ценностей, ведь в конце концов варвары — это те же невоспитанные дети, не исключено, что в них доминирует грубая физическая сила, но это ничего не значит, если приложить труд и уделить им время, познакомить их с благами культуры, которым они не смогут противостоять, так что с полным основанием можно утверждать, что со временем из варвара получится цивилизованный человек, сиречь китаец.

Вот такую позицию хочу похвалить, ибо она свидетельствует о неколебимой внутренней силе, чего я вообще всегда ожидаю от людей. Но если внутренне сомневаться в своей собственной культуре, если отказаться от мира и действий, то у таких людей внутренние плотины будут быстро прорваны, когда накатится волна варваров и будет грозить подмять под себя все. Разве я не говорил всегда, что стены и крепости представляют собой всего лишь символы, которые сохраняют свое действие, пока есть готовность в них верить, причем с обеих сторон, ибо никогда еще не удавалось защитить крепость, когда это действительно было нужно. Но люди не пожелали прислушаться ко мне, как это часто случалось в их истории, и потому должны терпеть последствия.

Некоторые, но немногие, люди боролись еще в те времена против упадка, и имена их были Плотин [196]Боэций [197]и Порфирий [198], и много еще было таких, чьи имена могли бы заполнить целую книгу, но они были обмануты и преданы, обруганы и прокляты, и даже я не мог им помочь, ибо дух человеческий был опьянен надеждами, которые пробудил в них Иисус, не исполнив их на деле. И в этом помутнении люди приходили к абсурдным мыслям, что мне еще раз показало, какую творческую силу могут они развить, если только захотят и приложат при этом хотя бы немного усилий.

Собственность — это грех, так, по крайней мере, утверждал некий Амвросий Медиоланский [199], но лучше бы он, следуя значению своего имени (Ambrosius — амброзия, пища богов. — Прим. пер. ), занимался кулинарией и гастрономией, а не философией. Да, но что это должно было означать? То, что каждый должен будет беспокоиться за судьбу плодов своего труда, бояться, что может прийти любой прохиндей и потребовать от них свою часть, ссылаясь единственно на то, что он, дескать, тоже подобие Бога, независимо от того, что он сам внес в благосостояние мира? Единственное, что может возникнуть при этом, так общество лентяев и воров, однако достопочтенный господин Амвросий ожидал своего Спасителя, а что произойдет до Его прихода, этого господина не волновало, ибо Спаситель скоро явится, так зачем же сейчас заботиться о мире, но он забыл при этом, что Нимрод, могучий охотник, в свое время возобладал над людьми, привив им понятия «Мое» и «Твое», и люди к ним издавна привыкли и отступать от них не собираются.

Не могу не указать здесь на то, что спустя пару столетий после того как Спаситель все еще не явился, именно в чудесном городе Милане, который я всегда так искренне любил, исходя из благих намерений, я организовал там настоящий банк [200]под именем Амвросия, и этот институт оказался вполне достойным своего патрона и, прежде всего, его философских воззрений, согласно которым собственность других людей являлась грехом, и он старался на полном серьезе освободить их, пусть даже на длительную перспективу, от этих грехов, просто-напросто отбирая у людей собственность, естественно, не спрашивая у них на то предварительного согласия. Иначе это было бы скучно.

План Бога был умен и хитроумен, но не только по этой причине на его долю выпал успех более значительный, чем мне бы того хотелось. Иисус после краткого пребывания в моем мире сенсационно вновь покинул его, не без того, чтобы оставить после себя целый запас идей и мыслей, которые сначала медленно и незаметно, затем, набирая силу, начали свое разрушительное действие. Однажды кто-то сказал, что «религия есть опиум для народа» (здесь дана цитата из Карла Маркса в том виде, как она давалась в официальной советской литературе. У Маркса: «Религия — это вздох угнетенного создания… она есть опиум народа». — Прим. пер. ), естественно, так просто об этом говорить нельзя, поскольку были разные религии, на каждый вкус своя, так что религию можно выбрать по желанию и при этом необязательно придерживаться какой-то одной религии. Можно избрать несколько одновременно.

Такие свойства природы человека, естественно, не могли оставаться сокрытыми от Бога, ибо Он сам, по собственной инициативе и на свою ответственность создал людей, и хотя с тех пор прошло много времени и люди (и даже Бог) немного изменились, Бог помнил еще, почему Он придумал такой тип религии, которая должна была особенно понравиться людям: собственно, в корне своем она требовала от человека только двух вещей, а именно — Верить и Ждать, а другими словами — быть глупым и ленивым.

Истина, так, во всяком случае, твердили людям, может быть познана только теми, кто сознательно отрешится от любого знания и всяких наук и целиком отдастся вере; если люди верят истинно и твердо, то они не должны желать ничего, что выходит за пределы веры, ибо вера — это первейшее дело, и не существует ничего иного, во что можно верить за ее границами. Вот так было призвано тупоумие, названное добродетелью, людей научили молиться, чтобы жажда знаний отступила перед верой. Для этого, в частности, никому не понадобилось сильно напрягаться. Сначала некоторые люди с известной, хотя и непростительной наивностью полагали, что ради веры следует постоять бездвижно несколько лет на столбе, почему и называли их стилитами (столпниками), благо их, в смысле — столбов или колонн, имелось в те времена более чем достаточное количество, или уединиться, удалившись от всех в пустыню, в которых в тех краях тоже не было недостатка, и их называли эремитами, что означает «люди пустыни», и они приняли на себя всяческие лишения, думая, что тем самым они приобщаются к вере, что, естественно, было сущим вздором. Но простите, я не хочу судить, должен же каждый верить во что он хочет, только пусть он потом не жалуется мне, если у него не получается, люди должны обращаться в другую инстанцию, где они, как я предполагаю, тоже не будут выслушаны.