Андреас Шлипер - Трактат Сатаны. История Дьявола, рассказанная им самим

Но признаю, что я испытал немалый испуг, когда впервые услышал об этих странных существах: они пребывали в полном запустении, со свалявшимися волосами, выглядели дико, зверски воняли, отощали до костей и укрывались шкурами диких зверей, оставляя открытыми только небольшие отверстия для рта и носа, словно с момента изгнания из Рая прогресс в культуре не принес ничего нового. Но эти странные существа сами об этом ничуть не заботились, ведь они утверждали, что бежать из мира сего они решили в полном сознании и по собственному желанию, хотя об этом можно было бы и поспорить. Во всяком случае, я считал большим выигрышем для мира то, что эти недоумки ушли в строгое отшельничество и решили провести свою жизнь в одиночестве и молчании, ибо кому захочется иметь таких соседей.

Пока люди здесь, в этом мире, кормили свои семьи трудом рук своих, платили налоги и проценты, как полагается, и, стало быть, вносили свой вклад в дело совершенствования моего мира, день за днем, пусть и понемногу, эти эремиты предавались безделью. Единственное, чем они занимались, была их собственная аскеза, и в этом они были, должен признать, весьма изобретательны. Прежде всего, они отягощали себя веригами, которые таскали на себе не снимая, ежедневно, без смысла и понятия. В этом участвовали и женщины, что меня особенно печалило, потому как мной было уготовано для них нечто другое, если уж действительно добиваться совершенства мира, но об этом я пока умолчу.

Естественно, всегда находились люди, которые по самым разным причинам отказывались от собственности, некоторые из них — по глупости, другие, однако, по той причине, что были слишком ленивы, и они утверждали, что Бог предоставил эту землю всем людям наравне, с тем чтобы они бережно обращались с этим даром и вернули его в полной сохранности, если Бог потребует его назад. Однако это был только предлог, чтобы наслаждаться успехами других людей, не утруждаясь самим. Некоторых из них назывались назореями, что справедливо указывало на то, что они были отщепенцами, или эбионитами, поскольку были они бедны, они отказывались от вина и не стригли волос, одевались в верблюжью шерсть с кожаным поясом вокруг бедер, питались саранчой и диким медом.

Ну, ладно, в конце концов, наверное, хорошо, что эти существа (можно ли еще называть такое существо человеком?) отказались от продолжения рода, но даже исключив то обстоятельство, что вряд ли можно найти в них хоть что-то привлекательное, уже можно счесть целесообразным, что этот вид почти окончательно вымер, правда, время от времени он прорывается на поверхность, но, очевидно, по той причине, что Бог прячет где-то соответствующий ген, который я пока не обнаружил. Представьте себе, что все люди включились в то время в подобные эксперименты, тогда роду человеческому скоро наступил бы конец, что, возможно, входило в планы Бога, но в корне разрушило бы мою стратегию.

Но так далеко дело, к счастью, не зашло, ибо Бог не обдумал тот факт, что я привил людям идею соревнования, что в случае с эремитами привело к тому, что каждый стремился превзойти другого в различных способах самобичевания и отрешения, и люди находили все новые формы самоистязания, что, в свою очередь, отпугнуло большинство других людей, ибо их еще не научили, как боль сделать наслаждением — это придет на более высокой ступени цивилизации.

Кстати, сильные мира сего наблюдали за этой возней с большой долей скепсиса, в конце концов, именно они были заинтересованы в том, чтобы никто не уклонялся от налогов и платежей, какими бы благими намерениями это не оправдывалось, даже если это были предпринятые еще в этом мире попытки эмигрировать в Царство Божие. Но у некоторых властителей достало ума самим решиться и принять эту Новую религию, после того как почти все попытки бороться с ней раз от разу завершались крахом, и такой шаг, по моему разумению, вызван был не привлекательностью Новой религии, так как с помощью страданий и мучений нельзя мобилизовать массы, особенно если страдаешь сам, а тем, что блага при ancien régime (франц. — старом режиме. — Прим. пер. ) распределялись уж очень неравномерно. Но тут нельзя уже было ничего изменить, хотя я неоднократно предостерегал от этого власть имущих, но мое слово уже ничего не значило.

Вообще, мне пришлось, к моему огромному сожалению, обнаружить, что люди именно в тот момент теряют уважение и доверие к богам (к каковым в этом единственном случае я хотел бы быть причисленным), когда им кажется, что они поняли какую-то малость от этого мира. В этом случае наши заветы и советы уже ничего не стоят, так как люди творят тогда собственные законы, но и их не соблюдают. Пришлось научиться не слишком распаляться в такие моменты, ибо приобретенный со временем опыт учит меня, что даже такие фазы, как и все прочее в истории «улучшенного» человечества, преходящи, и что, будучи существом истинно метафизическим, всегда обретешь новых верующих и сторонников, если только умеешь ждать. А мне ожидание не составляет труда, ведь тем временем меня ждет много других дел в разных местах моего мира. И поскольку я являюсь истинно метафизическим существом и таковым останусь, то для моего существования и моего благополучия абсолютно все равно, что люди обо мне думают; вот им самим лучше бы не слишком полагаться на свои знания и способности, но и тут я навсегда снимаю с себя всякую ответственность.

Хорошо. В те далекие времена мы — Бог и я — начали большую игру, не завершившуюся вплоть до сего дня, при этом ни Бог, ни я не смогли бы в настоящий момент еще сказать, какова ситуация в этой игре. Игра эта чрезвычайно сложна, и потому я не стараюсь здесь объяснить ее во всех деталях, ибо люди все равно не поймут или, что было бы еще хуже, поймут и попытаются со свойственной им неуклюжестью вмешаться в ход игры, что, естественно, полностью нарушило бы обе наши стратегии. По меньшей мере, я лишился бы всякой радости от этой игры и предоставил бы Богу в одиночку заботиться о людях, чего Он, по моему мнению, постарается определенно избежать.

Итак, я не буду здесь и сейчас подробнее рассказывать о правилах и целях этой игры, однако позволю себе все-таки заметить, что это действительно чрезвычайно сложная игра, которая ведется не на шестидесяти четырех клетках и не только шестью различными фигурами, которые по простым правилам можно двигать туда-сюда, пока у одного из партнеров не кончится время или желание этим заниматься. В принципе, это отнюдь не игра, в которой целью является выигрыш, на это Господь изначально наложил запрет, и я был доволен, что Он вообще соизволил сыграть со мной, в конце концов, выбор интеллигентных партнеров был в те времена столь же невелик, как и сегодня, а посему я не мог себе позволить раздражать Бога, ставя слишком высокие требования. Поэтому хочу здесь со всей ясностью подчеркнуть, что я не бился с Богом об заклад ни в этой игре, ни при каких-либо других обстоятельствах — никогда я этого не делал и никогда делать не буду, ибо на что-то действительно существенное Он спорить не будет, а всем прочим я располагаю сам.